На Кубани аграрии обсудили сохранение и повышение плодородия почв в крае

В обсуждении актуальной повестки дня приняли участие министр сельского хозяйства Федор Дерека, директор ФГБНУ «ВНИИ риса» доктор сельскохозяйственных наук профессор Сергей Гаркуша, профессор кафедры общего и орошаемого земледелия КубГАУ Валентина Василько, директор ФБГУ центр агрохимической службы «Краснодарский» доктор сельскохозяйственных наук Олег Подколзин, руководители агрохимических служб «Кавказская», «Северо-Кубанская» и «Черноморская» Сергей Лупина, Александр Недоступ и Владимир Пластуненко, советник ректората Государственного университета по землеустройству (г. Москва) Сергей Скубиев, заведующий лабораторией агрохимии и почвоведения ВНИИ риса Виталий Чижиков.

Вел заседание «круглого стола» заместитель главного редактора «Вольной Кубани» по вопросам АПК Федор Безрук (далее – Ф.Б.).

Почвы наши очень тяжелые

Ф.Б.:  В практике работы «Вольной Кубани» стало традицией регулярное проведение «круглых столов» совместно с министерством сельского хозяйства. Обычно для обсуждения берутся самые важные вопросы отрасли. Это, к примеру, такие злободневные темы, как развитие мясного скотоводства, овощеводства, садоводства. И сегодня мы рассмотрим острейшую проблему — ПЛОДОРОДИЕ КУБАНСКИХ ПОЧВ. О том, какая здесь сложилась обстановка, хорошо осведомлена Валентина Павловна Василько. Ей и предоставляем слово.

Валентина ВАСИЛЬКО:

— Мы с вами живем в зоне необычных, уникальных черноземов, каких практически нет на всем земном шаре. Слой гумуса у них мощный. Но есть одна особенность: почвы наши очень тяжелые по механическому составу. В них физическая глина преобладает над физическим песком.

Первое, что нужно помнить: не только гумус определяет плодородие. Плодородие — это способность почвы обеспечить растения всеми необходимыми факторами жизни. Речь идет о воздухе, воде, элементах питания и органике.

Из-за наших непродуманных деяний почва переуплотняется, воздуха в ней — минимум. Из-за этого ни одна культура свою потенциальную урожайность реализовать не может.

Опыты, которые мы ведем с 1991 года на четырех наших стационарах, показали: обработка почвы, севооборот, набор культур и органика являются основой, регулирующей баланс «воздух — вода». Стоит нарушить один фактор — и в системе происходит сбой.

Хочу привести данные 60-х годов прошлого века, которые подготовили существующие тогда «Кубаньгипрозем» и «Кубаньгипроводхоз». Пятьдесят лет назад в крае было 100–110 тысяч гектаров подтопляемой пашни. В 90-е годы — уже 300–320 тысяч. Сегодня таких земель — в пределах 550–600 тысяч гектаров.

В переуплотненной почве ни корневая система, ни биота по-настоящему развиваться не могут. В чем причины?

Мы стали применять несвойственные черноземной зоне обработки почвы, севооборот, удобрения. Структура почвы из комковато-зернистой превратилась в ореховатую. Восстанавливающую культуру — люцерну — в севообороте мы довели до 4,9 процента при потребности 17 процентов. Однолетние бобовые свели до мизера. И получилось, что у нас в отдельных случаях пропашники в севообороте составляют более 50 процентов.

Напомню: пропашные культуры — самые сильные гумусоразрушители. И мне непонятно: кто и когда узаконил положение о том, что сахарная свекла в севообороте может занимать до 33 процентов? На государственном уровне такого решения нет. Но мы сеем.

Второй момент — варианты обработки почвы. Ученые категорически против постоянной нулевой обработки. Система основной обработки должна зависеть от почвенной разновидности и агроландшафта. В низинно-западинном агроландшафте должно преобладать глубокое рыхление, немного — вспашка, есть место прямому посеву и поверхностной обработке почвы. В равнинных агроландшафтах — комбинированная энергоресурсосберегающая система обработки почвы.

Несколько слов о химии. Мы уже имеем сорняки, на которые не действуют гербициды. Прежде всего это вьюнок. Зато почвенная биота исчезает. Кто же будет перерабатывать корнепожнивные остатки?!

Одна из самых больших наших бед заключается в том, что значительная часть хозяйств перешла на минералку, не использует органику, поскольку скот повырезали. Уже ясно видно: идет сильное подкисление почвы. Пожнивные остатки, на которые мы возлагаем надежды, не минерализуются. Они и на следующий год лежат вверху, становятся воротами для такого опасного заболевания, как фузариоз.

Во всем мире в почву от 40 до 60 процентов питательных веществ возвращается через органику и корнепожнивные остатки и где-то 40 процентов — через минералку. У нас есть примеры, когда все 100 процентов возврата идут через минеральные удобрения, которые являются самым большим разрушителем структуры почвы.

Минсельхоз вместе с ЗСК и краевой администрацией стараются поправить положение, о чем свидетельствует принятие закона о доведении в севообороте не менее чем до 10 процентов доли многолетних бобовых трав. Но не до всех доходит важность такого решения. Некоторые фермеры открыто заявляют: «А с какой стати я должен часть земель вывести из севооборота на три года?». Но ты же ее вообще можешь потерять, если будешь увлекаться только минералкой! Поэтому наша задача: заставить всех выполнять краевые законы.

Гумус теряем катастрофически

Ф.Б.:  Хотелось бы услышать мнение профессионалов: а что будет с черноземами, допустим, через 20 лет, если все это время применять только минеральную систему удобрений?

Олег ПОДКОЛЗИН:

— Один процент гумуса можно восстановить за сто лет. Мы же теряем его катастрофически. Начиная с 1990 года потери органического вещества составили 0,3 единицы. И темпы эти только нарастают.
Мы один раз в пять лет проводим агрохимическое обследование почв на наличие в них фосфора, калия, макро- и микроэлементов.

Система неплохо работает, особенно в тех хозяйствах, где руководители и специалисты прислушиваются к нашим советам. Но мы можем и должны усовершенствовать эту систему. И здесь нам пригодится опыт белгородцев, которые на уровне регионального правительства утвердили «Кодекс добросовестного землепользователя области». В нем четко, пошагово расписано, чем должны заниматься владельцы и арендаторы земли, чтобы сохранить плодородие почв.

Валентина ВАСИЛЬКО:

— Нужно установить персональную ответственность за плодородие. Как это в Америке, допустим, делается. Зафиксировали состояние пашни, наличие питательных веществ. Через десять лет — новые замеры. Упало плодородие — тебя лишают права пользования землей, выставляют ее на аукцион.

Сергей ГАРКУША:

— В Штатах не боятся выводить пашню из севооборота на три года, засеяв ее люцерной. Но после этого хозяин в 10 раз повышает стоимость аренды земли.

Ф.Б.:  В связи с тем что кубанцам отменили выплату так называемой несвязанной помощи, а проще — погектарки: не приведет ли это к тому, что кое-кто вообще может отказаться от услуг агрохимслужбы и перестанет проводить обследование почв. Зачем лишние деньги тратить? Или может последовать наказание? От кого именно?

Олег ПОДКОЛЗИН:

— Мне кажется, такие смельчаки на Кубани вряд ли сыщутся. Во-первых, владельцу земли или арендатору самому интересно знать, какие изменения происходят с плодородием. Во-вторых, агрохимобследование ему обходится практически бесплатно, поскольку на эти цели минсельхоз выделил 15 миллионов рублей субсидий. А в-третьих, не анализируя наличие питательных веществ в пашне один раз в пять лет, вы нарушаете федеральный и краевой законы, и Россельхознадзор может за это наказать.

Ф.Б.:   А есть ли у нас четкая картина: в каких зонах края создалась самая тревожная ситуация с плодородием?

Сергей ЛУПИНА:

— Больше других страдают Белореченский район со слитыми черноземами и Апшеронский, где преобладают серые лесные почвы. Вся эта зона подвержена сильному ее подкислению, причем за последние 20 лет оно увеличивается на глазах. Если на белореченских землях раньше было 50 процентов кислых и слабокислых почв, то по последним данным — уже 98. Это выявлено там, где удалось провести обследование. К сожалению, не все собственники понимают необходимость проведения агрохимического обследования.

В Курганинском и Лабинском районах до 30 процентов почв подкислены. Даже в Гулькевичском районе, где вдоль реки Кубани 76 процентов супесчаные черноземы, они начинают подкисляться.

Сергей ГАРКУША:

— А вы можете сказать, когда эти процессы усилились?

Сергей ЛУПИНА:

— После двухтысячного года наблюдается резкое снижение содержания фосфора. В 90-х годах оно доходило до 40 мг/кг почвы, сейчас даже в лучших хозяйствах составляет 33–34 мг/кг, а там, где нет животноводства, и вовсе 20–22 мг/кг. А чтобы увеличить содержание фосфора всего на один миллиграмм, надо внести 130 килограммов в действующем веществе. Одними минеральными удобрениями мы его не повысим. Значит, подкисление продолжится, а вместе с этим мы будем наблюдать снижение урожайности и постепенную деградацию этих земель.

Спрос на люцерну — не ограничен

Ф.Б.:  Картину вы, Сергей Анатольевич, нарисовали удручающую, но хорошо, что правду говорите. Глядишь, и достучимся до тех, кто в силу своих прямых обязанностей призван стоять на страже плодородия. Что же надо сделать в первую очередь, чтобы хотя бы не усугубить ситуацию?

Сергей ЛУПИНА:

— По моему мнению, у нас слабые законы. Мягкие, размытые… Взять последний закон — о необходимости иметь в севообороте 10 процентов многолетних бобовых трав. Он еще в силу не вступил, а уже поправки вносятся. Последняя — сою приравняли к почвовосстанавливающим культурам. Зачем? Горох еще куда ни шло, можно допустить на переходный период. Но сою?! Это не совсем правильно.

Ф.Б.:   Проблемы почвенного мониторинга, соблюдения севооборота и в конечном итоге повышения плодородия были и остаются в центре внимания минсельхоза. Какова здесь позиция нового руководителя ведомства — Федора Ивановича Дереки, до недавнего времени успешного производственника?

Федор ДЕРЕКА:

— Проведение агрохимических обследований, определение наличия питательных веществ в почве дают владельцу земли неоспоримое преимущество. Он может программировать урожай. Но этим мало кто занимается. Если вносим под основную обработку аммофос, то по 150 килограммов на каждое поле, а не дифференцированно, с учетом наличия NPK.

Недавно мы провели очередной мониторинг севооборотов через систему «ГЛОНАСС GPS». И ужаснулись. В одном из северных районов края подсолнечник занимает около 30 процентов вместо положенных 13. Один из представителей управления сельского хозяйства муниципалитета пояснил, что в районе неудобья на двух тысячах гектаров распахали и посеяли там подсолнечник. Он как раз та культура, которая позволяет бороться с оврагами.
Мы сейчас предварительно запросили из районов структуру посевов на 2018 год и выяснили, что подсолнечник займет не более 13 процентов площадей. Будем этот вопрос держать на контроле. Не менее строго намерены спрашивать и за 10 процентов многолетних бобовых трав в севообороте.

Ф.Б.:   Но уже сейчас слышны сетования: куда девать такую уйму люцерны? Животных-то повырезали…

Федор ДЕРЕКА:

— Я приведу несколько конкретных цифр в доказательство того, что заниматься многолетними травами выгодно.

Пшеницы мы в среднем получаем по 60 центнеров с гектара. Продадим по 9 рублей за килограмм — имеем доход в 54 тысячи. Люцерна — прекрасный предшественник. Через три-четыре года распахиваем и имеем однозначно прибавку по гумусу. Уже польза несомненна.

В первый год мы только два укоса получим и затраты понесем на подготовку почвы, закупку семян и опрыскивание против двудольных и злаковых сорняков. На второй и третий годы затраты меньше: только на свал, ворошение и валкование.

Берем три укоса: 20, 20 и 10 центнеров сена получим. По пять рублей за килограмм оно влет уйдет в среднюю полосу. Имеем валовой доход в 25 тысяч рублей.

Второй вариант: заготовить по 80 тонн сенажа в «таблетки» весом 600–700 килограммов каждая. Получим 40 тысяч рублей только с первого укоса. Второй укос может пойти на семена. Соберем хотя бы по два центнера — еще выгадаем 40 тысяч. Третий вариант — торговать сенажом и сеном, доход будет в пределах 55 тысяч рублей. Вывод однозначен: надо не причины искать, чтобы обойти закон, а пути удачного решения.

И многолетние травы как раз станут той основой, на которой мы сможем повысить плодородие кубанских черноземов.

Не умеешь работать — научим, не хочешь — заставим

Ф.Б.:   Помимо сетований, что нет в крае рынка сена, можно услышать еще один довод противников: нужно приобретать дорогостоящую технику для уборки многолетних трав, а использоваться, дескать, она будет три месяца в году…

Федор ДЕРЕКА:

— И здесь выход можно найти, чему подспорье — принятый ЗСК закон «О системе производства и заготовки кормов для обеспечения малых форм хозяйствования на территории Краснодарского края». Фермеры, у которых, к примеру, 200 гектаров земли, должны под люцерну выделить 20 гектаров. Таких КФХ набирается, допустим, пять-семь, и они могут объединиться в кооператив и поучаствовать затем в конкурсе на получение гранта в размере от 30 до 50 миллионов рублей.

В любом случае есть весомые аргументы у тех, у кого 100 и более гектаров земли, заниматься многолетними травами.

Виталий ЧИЖИКОВ:

— Сеять люцерну надо всем обязательно. И рисоводы этой проблемой должны заняться основательно. У нас в севообороте, к примеру, есть массив, где ни пшеница, ни ячмень, ни соя не растут. Сейчас принимаем экстренные меры. Пустим чизель, завезем органику из Красноармейского района, планируем фосфогипс применить для раскисления почвы. Потом люцерну посеем. Спасать надо черноземы! Пока не поздно…

Сергей ГАРКУША:

— Будем самокритичны: мы порой ищем не пути решения проблемы, а доводы, оправдывающие наше бездействие. Говорят: «Нет рынка сена». Его нет потому, что никто не хочет заниматься.

Смотрите — в Калмыкии огромные стада овец, крупного рогатого скота, а кормить его нечем. Да неужели они откажутся от люцернового сена?! Раньше на Кубани солому им приходилось заготавливать — и за это благодарны были. Проблему надо ставить на республиканском уровне. Ибо, возможно, придется льготный тариф вводить на перевозку сена и сенажа железнодорожным транспортом.

Из-за чего происходит подкисление почв? С начала 90-х годов в крае в пять раз уменьшилось внесение навоза, втрое сократились посевы многолетних трав, а внесение азотных удобрений резко увеличилось. Не хватает воды, калия и фосфора, вот вам и подкисление. По сути дела, азот является разрушителем почвы.
Заливаем землю гербицидами без меры, вносим минералку на глазок — о каком здесь плодородии может идти речь? Вот почему настало время вплотную заняться точным земледелием, приобретением комплекса машин, что позволит дозированно вносить удобрения.

Олег ПОДКОЛЗИН:

— Действительно, мы имеем явный перекос в использовании удобрений. По сравнению с 1987 годом применение калия сократилось в восемь, фосфора — в пять раз, а азота всего в два раза. Необходимо сбалансированно применять удобрения, как рекомендует наука, на 1,0 кг азота — 0,8 кг фосфора — 0,5 кг калия на 1 га.

Ф.Б.:    А есть ли в практике случаи, когда руководители агрохимических служб после пятилетних обследований садятся рядком со специалистами хозяйств и детально, пошагово намечают план действий по повышению плодородия?

Александр НЕДОСТУП:

— В качестве положительного примера можно привести Павловский район. Директор ФГУП имени Калинина Владимир Иванович Цыганков очень дотошно анализирует результаты каждого обследования пашни, внимательно прислушивается к советам агрохимиков.

Сергей ГАРКУША:

— Потому такой дотошный, что на практике убедился в пользе рекомендаций ученых. А у других в глазах только деньги стоят. Только и слышишь: «А какая мне от этого польза?».

Владимир ПЛАСТУНЕНКО:

— Хочу затронуть тему неэффективного использования земель в зоне чайных плантаций. Раньше в объединение «Краснодарский чай» входили шесть хозяйств, зеленый чайный лист собирали на 1600 гектарах. Сейчас используются лишь 380 гектаров. Соответственно, валовые сборы зеленого листа упали с 7,1 тысячи до 350 тонн. Урожайность была 40 центнеров и выше, сегодня — в четыре раза меньше. Не выдерживает никакой критики технология возделывания чайного куста. Идут постоянные ссылки на отсутствие финансовых, организационных, научных, правовых инструментов в чаеводстве. Хотя все необходимое есть. В 2016 году впервые принят краевой закон о чаеводстве, выделено около 30 миллионов рублей в виде субсидий на реконструкцию чайных плантаций, организована ассоциация и кооператив чаепроизводителей. Путь здесь один: привлечение инвестиций в отрасль и эффективное использование имеющихся в наличии уникальных чаепригодных земель.

У нерадивых пашню отбирать!

Валентина ВАСИЛЬКО:

— Черноземы часто сравнивают с нефтью и газом. Разница лишь в том, что нефть и газ могут закончиться, а черноземы — возобновляемый энергетический ресурс.

Сергей СКУБИЕВ:

— Я бы посоветовал коллегам для контроля использовать беспилотные летательные аппараты. Весь мир пользуется дронами. С их помощью хорошо видно, как работают, допустим, лесополосы. И состояние посевов можно контролировать.

Валентина ВАСИЛЬКО:

— Мне кажется, что в десять процентов не должны входить горох и соя. Ведь они восстанавливают структуру почвы всего на один год и не могут рассматриваться как настоящие фитомелиоранты. Пусть сеют горох, но после достижения 10 процентов по люцерне. Мы и так сильно занизили планку. Ученые рекомендуют иметь в структуре посевов 17 процентов многолетних трав, а в законе прописали 10. Это в будущем надо учесть и внести коррективы в законодательные акты.

Ф.Б.:    Василько и Гаркуша считают, что надо ужесточить наказание за нерациональное использование земли, и прежде всего — за падение уровня плодородия. Каким образом?

Валентина ВАСИЛЬКО:

— Нужно пашню отбирать у нерадивых и через торги отдавать лучшим хозяевам. Неважно, кто это будет — холдинг или фермер. Главное — чтобы плодородие росло.

Сергей ГАРКУША:

— Здесь важно прецедент создать. У одного-двух отобрали землю — остальные задумаются.

Федор ДЕРЕКА:

— Сегодняшний разговор дает хорошую пищу для раздумий. Наш край по заслугам именуют житницей России. В этом сезоне мы вновь рассчитываем получить урожай зерновых не ниже, чем в прошлом году. Но не меньшее внимание нужно будет обратить на плодородие черноземов, опираясь на советы ученых, агрохимиков. Думаю, будет правильно, если мы рекомендации участников «круглого стола» доведем до сведения каждого хозяйствующего субъекта.

Федор БЕЗРУК.

Фото Полины ТИТКОВОЙ.