Наука и власть: Останется ли Кубань житницей России?

Вот и свершилось: Краснодарский НИИ сельского хозяйства переименован в федеральное государственное бюджетное научное учреждение «Национальный центр зерна имени П. П. Лукьяненко». Зачем так сделали и что после этого изменится?

Такой вопрос напрашивался сам собой, и наш корреспондент решил задать его бывшему и нынешнему директору академику РАН Александру Алексеевичу РОМАНЕНКО. Руководитель согласился дать ответ, а заодно высказал свою точку зрения по широкому кругу проблем, касающихся прежде всего продовольственной безопасности страны и сохранения имиджа Кубани как житницы России.

Пришлось сильно поволноваться

— Прежде чем приступить к беседе на основную тему, хотелось бы, Александр Алексеевич, узнать вашу оценку итогов жатвы-2017.

— Результаты впечатляют. Получить свыше 10,3 миллиона тонн зерна с урожайностью озимой пшеницы 64,7 центнера — это, скажу я вам, большая победа ученых и сельхозпроизводителей.

Мы удовлетворены своей работой, а селекционеры — тем более. Наш академик Людмила Андреевна Беспалова получает ежедневно массу радостных сообщений. Представляете: звонят ей из Курской области и говорят, что Гром в одном из хозяйств дал по 92 центнера зерна с гектара. Когда такое было, чтобы куряне подобные высоты брали?! У белгородцев урожайность зерновых колосовых сегодня в пределах 60–70 центнеров не редкость.

Вспоминаю себя, молодого агронома колхоза «Россия» Тимашевского района. Присутствуешь, бывало, на семинарах в КНИИСХ, слушаешь ученых о том, что на делянках отдельные сорта пшеницы дают по 80 центнеров, и скептически улыбаешься про себя: «Да, на делянках можно. А попробуйте таких результатов в товарных посевах добиться…». Мы в середине семидесятых годов получали в хозяйстве по 40 центнеров, и меня хвалили в районе, в пример ставили. А сейчас? Земляк-фермер жалуется: «Взяли по 68 центнеров на круг. Слабовато…». Как же время быстро всё меняет!

— И все же, насколько мне известно, и ученые и производственники сильно переживали, когда нависла угроза поражения посевов фузариозом…

— Да, пришлось поволноваться. Но Всевышний смилостивился. Жара приостановила развитие гриба Fusarium. Правда, некоторые поля все же пострадали. Но эти эпифитотии носили не массовый характер. Небольшие объемы фузариозного зерна получили в основном хозяйства, где сеяли по кукурузе те сорта, которые восприимчивы к опасному заболеванию. Надеюсь, урок впрок пойдет. А в целом мы качеством довольны: свыше 80 процентов пшеницы отнесено к третьему и четвертому классам. Жаль только, цены нет хорошей. Ждали 10 тысяч рублей за тонну, а имеем пока 8,5–9,2 тысячи.

— Людмила Андреевна Беспалова, заведующая лабораторией селекции на устойчивость к болезням Ирина Борисовна Аблова, другие их коллеги над созданием фузариозоустойчивых сортов работают очень серьезно. Многие из них на опытных участках дают по 110–130 центнеров зерна. Но не менее важно, считаю, и то, что в товарных посевах в целом по краю все больше используются элитные семена. Начинаем к лучшему привыкать?

— Скорее всего, понимать начинаем: от худого семени высокого урожая не добьешься. Мы обычно весной проводим двухдневный семинар для договорных хозяйств, которых у нас более полутора сотен. Учим агрономов непосредственно в поле, на что необходимо обратить первостепенное внимание. Они общаются между собой, опытом делятся.
Есть, правда, сельхозпредприятия, которые пшеницу используют в посевах как хороший предшественник, как бы промежуточную культуру. Это касается свеклосеющих и картофелеводческих хозяйств. Но мы на них не в обиде. Они тоже просят: «Дайте самые лучшие семена». Даем.

Ежегодно до семи-восьми сортов вносим в Госреестр. Ведем жесточайший отбор. Теперь в первый же год районирования край может засевать новыми сортами 5–8 тысяч гектаров. И даже фермеры, посеяв на гектар 50–70 килограммов семян суперэлиты, намолотив до семи тонн зерна, диву даются: какой колоссальный коэффициент размножения! Это научная система работает. И пока она налажена, край останется житницей России. Если же сбой произойдет — будет катастрофа.

«Мы не имеем права идти по наезженной колее»

— Мы плавно подошли к обсуждению главного вопроса: зачем проведена реорганизация и что после этого изменится? И это не праздное любопытство. Из нашего сознания по сути дела стерли любимый сотнями тысяч аграриев КНИИСХ — институт с мировым именем, к селекционерам которого более сотни лет обращались за советом хлеборобы.

Беспокойство усиливается еще и потому, что первоначальная идея вхождения в центр трех ФГУП, в основном занимающихся первичным и промышленным семеноводством зерновых культур, по слухам, отвергнута. То есть ученые лишаются почти 30 тысяч гектаров пашни. Смогут ли научные сотрудники полноценно работать в таких условиях?

— Вы задали очень болезненный для меня вопрос. Но вначале — о названии. В марте 2016 года КНИИСХ посетили помощник Президента России Андрей Фурсенко, губернатор Вениамин Кондратьев и руководитель ФАНО (Федеральное агентство научных организаций. — Ф.Б.) Михаил Котюков. Они ознакомились с работой селекционеров, осмотрели материально-техническую и лабораторную базу нашего учреждения. Потом совместно с директорами опытных хозяйств, тесно с нами сотрудничающих, провели «круглый стол». Гости были восхищены увиденным и услышанным. И, наверное, тогда и родилась в высоких умах идея: а давайте на базе уездного института создадим Национальный центр зерна. Такое высокое звание будет по заслугам КНИИСХ.

Как говорится, спасибо за доверие. Но вторая сторона медали разительно отличается от первой. То, что мы обговаривали и намечали на «круглом столе», пока не сделано. И под большим сомнением, что будет сделано.

Руководителю ФАНО легко было приказ подписать. Вице-премьер Аркадий Дворкович на нем свою резолюцию поставил. И в конце июля мы получили новые правоустанавливающие документы, положение о центре, утвержденный устав, нас зарегистрировали как самостоятельное предприятие, куда помимо КНИИСХ влилась также Северо-Кубанская сельскохозяйственная опытная станция, базирующаяся в станице Ленинградской.

А вот нашу просьбу, чтобы в центр вошли опытные хозяйства, расположенные в Гулькевичском, Кореновском и Павловском районах, просто «приняли к сведению». Написали в протоколе согласований: «Рассмотреть предложение».

Кто и когда рассмотрит — неизвестно.

Я же так понимаю: раз создан Национальный центр зерна, мы не имеем права просто идти по наезженной колее. Мы должны планомерно наращивать обороты, увеличивать объемы реализации оригинальных и элитных семян. Ведь нас еще не раз иностранные коллеги проверят на конкурентоспособность по части кукурузы, ячменя, других культур. По зерновым колосовым мы пока не переживаем, хотя «наезды» со стороны западных фирм уже есть.

— Вы, скорее всего, имеете в виду инициативу компании «Сингента»?

— По имеющейся у меня информации, ее руководство поставило перед Минсельхозом России вопрос о том, чтобы для них определили несколько НИИ, где бы сотрудники фирмы могли заниматься селекцией гибридов ячменя и пшеницы… Чувствуете, куда заходят?

— А то… Интрига понятна: разрушить отечественную селекцию пшеницы, которая на голову выше иностранной, предложить высокоурожайные гибриды, чтобы потом на эту «гибридную иглу» посадить крестьян, как это случилось с сахарной свеклой: тут импортные семена занимают сейчас 92–95 процентов.

— Вот-вот… Поэтому наша позиция неизменна: раз создали центр, то создайте и базу для него, чтобы мы могли спокойно производить ежегодно 25–30 тысяч тонн элитных семян пшеницы, ячменя, гороха, 400–500 тонн родительских форм кукурузы.
Кто кого обманывает?

— Но, по имеющейся у нас информации, уже сегодня часть элиты не удается реализовать… Приходится, к примеру, ФГУП «Кореновское», имени Калинина продавать ее как товарное зерно…

— Это, скажем так, было до недавнего времени. Сейчас ситуация кардинально меняется. Посмотрите: на Ставрополье уже засевается семенами кубанской селекции свыше 60 процентов площадей. В Ростовской области их доля доходит до половины. Наращивают объемы закупок курские, воронежские, белгородские и липецкие земледельцы, увидев, какой результат дают наши новые высокоурожайные и высококачественные сорта. Мы научились создавать адаптационные сорта, пригодные к выращиванию в любых климатических условиях.

— Это вы все о пшенице говорите. Но есть же еще и кукуруза. По оценкам экспертов, в России минимум 50 процентов площадей под нее заняты импортными гибридами. Могли бы мы их потеснить?

— А почему бы и нет? Потребности российских производителей кукурузы — где-то в пределах 80 тысяч тонн семян. Центр уже сегодня без большого напряжения может сформировать базу для получения 50 тысяч тонн. Но нужна земля, чтобы сделать пространственную изоляцию между гибридами, папой-мамой, как говорят селекционеры. А самое главное — новые линии и заводы по подработке семян кукурузы ввести в строй. Ведь большинство тех, что были ранее при элеваторах, уничтожены.
Но, похоже, это мало кого беспокоит в Москве. Потому так болезненно я и воспринимаю подобную реакцию. Непонятно, чем все может закончиться.

— Раз мы с вами, Александр Алексеевич, решили говорить обо всем начистоту, то я задам вам наводящий вопрос. Один довольно известный в аграрных кругах руководитель, когда речь зашла о будущем унитарных государственных предприятий, сказал мне буквально следующее: «Они будут приватизированы в самое ближайшее время. Проданы на аукционе. И я даже знаю, кому именно». Поначалу подумалось: «Шутит, наверное, человек». А потом читаю в газете «Аргументы недели» за 6 июля 2017 года интервью Михаила Котюкова под броским заголовком «ФАНО России готово к вызовам времени». И он откровенно заявил, что имеющиеся в системе 140 унитарных предприятий «…должны быть к 2018 году либо акционированы, либо ликвидированы». Так решено руководством Росимущества. Что скажете?

— Вы удивлены? А я — нет. Еще когда только начались разговоры о реорганизации КНИИСХ, ко мне подъезжал представитель одного из магнатов, новых миллиардеров. «Мы, — говорит, — опытное хозяйство забираем, давайте определимся, как будем работать?». «Подождите, — отвечаю ему, — не сильно ли вы торопите события? Это — государственное унитарное предприятие…». А он только рассмеялся: «Да в Москве уже решен вопрос. Отойдет это ФГУП в наш холдинг».
Посидел я, подумал. Кто кого обманывает? И зачем это нужно делать? Не исключаю, правда, что визит гонца — своего рода прощупывание почвы. Хотя дыма без огня не бывает.

Все — в руках правительства

— Вам не позавидуешь. Что же делать? Может быть, завалить сразу всю работу, чтобы доказать: без земли Национальный центр зерна недееспособен…

— Я не так воспитан, чтобы подобное допустить. За мною — коллектив в 520 человек. Так что будем изо всех сил карабкаться, продолжать работать на благо крестьян, наших сельхозпроизводителей, на благо Родины, в конце концов. Ведь мы своими сортами и гибридами закладываем ее будущее, решаем проблему продовольственной безопасности страны, так модно ныне повторяемого импортозамещения.

Руки не опускаем. Но было бы гораздо лучше, если бы у нас оказалась земля. Не надо нам в собственность — пусть остается государственной. Мы бы работали под госзаказ. И под него строили свою масштабную программу.

— А эти три ФГУП — «Кубань», «Кореновское» и имени Калинина — могли бы войти в ваш центр на правах учредителей?

— Почему бы и нет? Я бы сказал — скорее партнеров. Но все в руках правительства, Росимущества. ФАНО не может сильно повлиять на ситуацию. Приватизация не относится к полномочиям агентства.

— А почему вы так боитесь приватизации ФГУП? А вдруг настоящий хозяин их выкупит?

— Свежо предание. Реальнее будет другой поворот событий. Сегодня унитарные предприятия, назовем их по-старому ОПХ, — высокорентабельные хозяйства. Одно «Кореновское» получает ежегодно 140–150 миллионов рублей чистой прибыли. Не исключаю такой вариант. Новый собственник оставит лишь производства, дающие высокий доход. Смею предположить, что одним из первых пострадает животноводство, а это неминуемо скажется на плодородии пашни, на урожайности культур. Кстати, это мы уже проходили — сотни таких примеров есть по краю.

Дальше вопрос коснется связей с наукой, поскольку она в принципе убыточна. Вложенный в НИИ рубль — длинный рубль, окупается он через пять, семь и более лет. Зачем олигархам нужно замораживание средств? Они и сами с усами, обойдутся без советов ученых, без трат на испытания, исследовательскую работу.

Кстати, это — не просто мои голые выдумки. Уже есть примеры в крае, когда на землях одного из ФГУП, попавших под государственно-частное партнерство, второй год подряд треть угодий засевается сахарной свеклой, которая, как насос, выкачивает все соки из пашни, нарушает экологию. Думаю, что через пять-семь лет на плодородии можно будет ставить крест.
А поскольку финансировать науку на сто процентов государство никогда не сможет, то что будет с ней? Она начнет хиреть. Угробим семеноводство в ФГУП — селекционеры не станут туда ничего передавать. Будут на своих делянках корпеть. И все возвратится на круги своя: станем в товарных посевах, как в семидесятые годы, по 40 центнеров зерна с гектара получать.

— Полагаю, вера в удачный исход дела все-таки угасла не совсем?

— Искра надежды теплится. О наших проблемах, пусть и не до конца, осведомлен губернатор. Думаю, у Вениамина Ивановича Кондратьева есть понимание, что вопрос центра можно решить только на уровне правительства. Если же начнут приватизацию ФГУП, земля и другие основные средства производства уйдут неизвестно в чьи руки, это будет серьезный удар ниже пояса не только ученым, но и законодательной, исполнительной власти Кубани — житницы России. Пока еще житницы…

Беседовал Федор БЕЗРУК.

2956

11 августа 2017