«Жестокие игры». Во что играют взрослые, недолюбленные в детстве?

В Молодежном театре новая постановка - «Жестокие игры». «ВК Пресс» побывал на премьере и понял, что это не игрушки.

Спектакль главного режиссёра Лины Занозиной и талантливой труппы краснодарских артистов создан по пьесе Алексея Арбузова.

Сценическое пространство пьесы, созданной в советское время, воспроизведено тонко – клетчатые рубашки, сетка продуктов, алюминиевый чайник. С переменой картин зрители перемещаются в пространствах от Западной Сибири до Москвы.

И московское, и сибирское пространство символизирует хаотичную угрюмость, в самой несоответственной своей сути. Квартира — мастерская Кая, к которому приходят друзья. Всем им по двадцать. На стенах – чёрно-белые дождевые пейзажи, изображения виселиц. Крыша, под которой всегда дождь. Дом Земцовых, Мишки и Машки, и их маленькой, только родившейся девочки... Создаётся впечатление, что там никогда не бывает тепла. Там – алюминиевый таз, пелёнки и чайник, и сколько ни пей из него – не согреешься.

А ещё – танцы. Как в Москве, так и в Сибири. И танцы эти отчего-то слишком отчаянные, как будто последние.

Режиссер не стала менять текст Арбузова. Не были изменены и интонации – всё юношеское, наотмашь. И актёрская игра удивительной чувственности и красоты.

Кай (Алексей Замко) – бывший студент-юрист, пожелавший стать свободным художником. Рядом с ним – возлюбленная (Анна Нежута), с которой он неоправданно жесток. Возлюбленная путается в клубочных нитях, строит планы и любит – как ей и должно.

Мать и отчим Кая за границей, вместилищем материнского тепла для мальчика служили письма, написанные её рукой. Со временем и они были подменены на машинопись. Неожиданно в жизни Кая появляется Нелька (Ульяна Запольских) – ей совсем некуда идти, но она готова наводить порядок и покупать продукты, пока не получит комнату в общежитии. Она «состоит» из детского смеха и привычки придумывать прозвища. Глядя на ее беззаботную улыбку можно ли подумать, что эта девочка сбежала из дома родителей, заставивших её сделать аборт? Можно ли понять, что приезд в Сибирь в семью Земцовых – не женская прихоть, но попытка бежать от себя, от своей любви к Никите.

Никита (Никита Петров) - студент-математик для первых ролей, отважно-загадочный, как гунн. Храбрость его исчезает от осознания первой любви. Он будет искать Нелю, как бы ни было это, на первый взгляд, на него не похоже. Он будет обнимать её так порывисто, как не пристало бы ловеласу - математику.

Терентий (Александр Теханович) – мужчина-мальчик, тонкий, как игла. Слишком открыт, весел и прозрачен, бесхитростен. Он не несет в себе ни изнеженности, ни уязвлённого самолюбия. Несет только детскую обиду, кровоточащую, невысказанную. Но догадаться об этом нельзя до последних минут второй части пьесы, когда он, грубо отталкивая своего отца, не желает возвратиться домой.

Отец же, Константинов (Анатолий Дробязко), с самой первой минуты вызывает зрительское сочувствие. Красивый мужчина, слишком задавленный, в расстёгнутом пальто. Он почти никогда не поднимает головы. Говорит извиняющимся тоном - таким, как преждевременно состарившийся ребенок. Всё потому, что он – бывший алкоголик. Рядом с таким отцом детство Терентия было похоже на кошмар. «Проснулся я утром однажды: поглядел вокруг… один», - скажет Константинов в завершении своей истории. И эти слова будут ответом на все зрительские «зачем он с ним так?»

Мишка (Алексей Алексеев) и Машка (Светлана Кухарь) Земцовы. Говорить о них отдельно друг от друга не могу. Это пара-несовпадение. Ситуация, когда один слишком горяч (в данном случае Мишка), а другой излишне холоден (в данном случае Машка), встречается слишком часто — и тем острее воспринимается зрителями. Он обнимает, а она открывает нефтяное месторождение. Он танцует, а она собирает сумки. Он умирает, а она, пожалуй, единственный в жизни раз «треснет» во время прослушивания последней его к ней песни, записанной на магнитофон, и убежит в слезах. Затем Нелька увезёт ребёнка в Москву – вероятно, она почувствует в младенце того самого, будущего нецелованного, не наигравшегося человека, как она сама, как все они. Конечно, ребенка Машка заберет. А на прощание скажет: «Брось играть – убьешься».

Превратилась ли постановка о жестокости в назидательную историю о том, что нужно быть добрее и терпимее друг к другу? Думаю, нет. И вряд ли режиссёр ставил перед собой такие задачи.

- Это игры каждого из этих детей. Они все - недолюбленные, не наигравшиеся в детстве, - говорит режиссёр Лина Занозина.

До ужаса стандартные ситуации - недолюбовь (или её отсутствие вовсе), страх, бегство от самого себя - подаются перчено, горько. Постановка эта – жестокая иллюстрация, но с обнадёживающим финалом. Гротеска там не увидишь - надрыв естественен, глаза - влажные, дыхание - прерывистое. Что же в зале? Непроизвольные улыбки, чуть поданные вперёд тела. Во время громких сцен девушка, сидящая впереди меня, сжимала ладонь в кулак. Не обошлось и без «Могли бы хотя бы куклу в простыню положить», - но без такого никогда не обходится.

Наиграться в жестокие игры можно. Помните, как в детском саду разбегавшихся детей унимала сказка, которую рассказывал воспитатель? В данном случае сказка была новогодней. Которая обязана воссоединить. Дети ли, календарный ли месяц создал её? Но Кай и его возлюбленная бросают вниз мандариновые шкурки, на сцену сыпется искусственный снег. На ёлке горят огни. Из-за кулис выходят парами Терентий и Константинов, Никита и Нелька, Маша и Ловейко. Вот и восстановление таких чувств, как родство, любовь и дружеская поддержка – знаменитых составляющих человеческого счастья.

Юлия Паншута

Специально для «ВК Пресс»