Жительница Новороссийска искала данные о деде для «Бессмертного полка» и нашла... свою французскую родню
Полвека молчания
Нет в Новороссийске человека среди ныне живущих, которого бы я знал дольше, чем Аню, в девичестве Трофимову. Мы знакомы с четырехлетнего возраста, когда попали в одну группу детского сада. Затем все 10 лет учились в одном классе. И мне всегда казалось, что я абсолютно знаю ее. Оказалось, нет. Оказалось, не знал самого главного в ней, не знал ее стержня, ее воли, ее силы. Узнал лишь теперь, когда нам с ней перевалило за полвека.
Телефонный звонок раздался в канун Дня Победы.
— Представляешь, я отыскала следы своего деда во Франции! — взахлеб сообщила Аня.
Как обухом по голове!
— Так ты наполовину француженка? — недоумевал я.
— Об этом я всегда знала, — отвечает.
— Почему же никогда раньше не рассказывала? — спрашиваю.
— Родители не советовали.
Анна напомнила мне, что в советские времена иметь родственника за границей, тем более в одной из стран Запада, было, мягко говоря, нежелательно. К тому же судьба бабушки, вернувшейся на Родину из фашистской неволи, была красноречивее любых запретов.
— Наша соседка знала, что бабушка вернулась из немецкого рабства с ребенком. Потому с нами не общалась и при каждой встрече злобно кричала нам в спину: «Фашисты!»
Мол, они воевали, а мои предки в это время работали на врага. Единственное, чем я, тогдашняя девчонка, могла ей мстить, — это поливать ее через забор из шланга. Но ее обидные слова всю жизнь звучат в ушах.
Долгие поиски
При встрече Аня расскажет, что начала поиски деда после распада Советского Союза, когда предрассудки и запретные темы были перечеркнуты вместе с идеологией.
нее был только адрес, оставленный отцом ее матери. При освобождении из неволи Анина бабушка, Елена Степановна Дегтяренко, могла уехать с отцом ребенка, французским солдатом Абелем Гранте (Abel Grante) в его родную деревушку Секрювилль Бларже (Secruville Blargies), но предпочла вернуться домой, пусть и одна с годовалым ребенком на руках. Адрес, написанный им, сохранила, а вот документы, выданные на рожденную в австрийском
— Поэтому я начала поиски с места расположения родной деревни моего деда, — рассказывает Анна. — Достала огромную, очень подробную карту Франции, изучила ее досконально, но так и не нашла Секрювилль Бларже. В тот момент мне казалось, что это тупик, катастрофа. Но вскоре стал развиваться Интернет, где я и стала черпать всю возможную информацию.
Не так давно появилась в Сети еще более подробная карта Франции, где я и нашла ту самую деревню. И случилось это 13 апреля этого года. Оказалось, что это как раз день рождения моего деда. Мистика?
Поскольку мы учились в английской спецшколе, большинство девчонок из нашего класса, в том числе и Аня Трофимова (ныне Гуренко) окончили иняз. Поэтому общение через Интернет что на английском, что на французском для Анны не представляет труда. Она вскоре находит генеалогическое древо семьи Авеля Гранте и выясняет, что он умер в 1955 году, так и не оставив наследника. Зато в его семье было 14 детей. После войны осталось двое, от которых пошли ветви семейства. Нашла адреса, стала переписываться. Анин двоюродный дядя Жак и его жена ответили. Так поиски увенчались первым успехом, о котором мне по телефону и сообщила Аня.
Двое из миллионов
Прошло уже более семи десятков лет после самой страшной из войн в истории нашей цивилизации, но не перестаешь поражаться, насколько перемолола людские судьбы та кровавая бойня. И через годы всплывают сюжеты, достойные пера романиста. Как в случае с бабушкой и дедушкой моей одноклассницы.
Аня показывает заполненную своей бабушкой анкету, где она описывает, как была угнана на принудительные работы в Германию, точнее — в аннексированную Австрию, вошедшую в состав Третьего рейха. Из села Киевское Крымского района Краснодарского края всех жителей из прифронтовых тогда улиц в апреле 1943 года сначала перевезли в Керчь. Там всех девочек от 16 лет и бездетных женщин до 40 лет, а также лиц мужского пола от 14 лет и старше отправили поездом в
«Брали нас, как на рынке, — пишет Елена Степановна. — Спрашивали, сколько лет, что умеем делать и брали. Меня взяли в последнюю очередь, так как я самая молодая и ничего не могла делать: ни косить, ни коров доить, хотя дома и была корова, там доила мама, а я только ходила в школу и помогала сапать огород. В общем, меня взяла Луиза Дием. Ее муж Франц был на войне, а у нее был работник — пленный француз Абель Гранте, работал дояром. К тому времени он работал на этой ферме уже год. Ему было тогда 32 года».
С 8 мая 1943 года начала батрачить Елена Дегтяренко на австрийскую бауэршу (фермершу). Работала дояркой, сгребала сено, полола зерновые, вывозила навоз, на огороде собирала камни, чистила коров, кормила скотину, сажала и убирала картофель. И так — каждый божий день, с
Хозяйка не только благосклонно отнеслась к появлению малютки (своих детей у нее не было), но и стала ее крестной матерью. А крестила в католическом костеле. И золотой крестик подарила новорожденной, нареченной на общий лад Лидией.
А после было освобождение и выбор: куда податься. Несмотря на множество грозивших ей опасностей, Елена Дегтяренко поехала с годовалой дочкой домой. Тем более, знала, что Абеля во Франции ждет жена. В пересыльном лагере не только документы на малышку пропали, но и крестик был конфискован. Так и осталась Елена одна с дочкой. Чего натерпелась за последующую мирную жизнь — отдельная большая и тяжелая тема.
Докажу через суд
— Сейчас я вышла на семейную пару дальних родственников Абеля Гранте, которые обещали содействовать мне в моих поисках, познакомить со всеми родными, среди которых, к слову сказать, есть и те, кто не хочет меня признавать, — подводит итог своему повествованию Анна Гуренко. — Но я намерена доказывать свое родство с Абелем Гранте даже через французский суд. И не потому, что я его единственная законная наследница, поскольку своих детей от французской жены у него так и не было. Мне важно это доказать ради моих бабушки и мамы.
Доказать, что никакие мы не фашисты. Не вина молодой девушки, что ее насильно угнали в неволю. И еще я хочу гордиться своим дедом, французским солдатом, который тоже, как и мой дед по линии, воевал с фашизмом. Не его вина, что бездарные генералы Франции так быстро сдали свою страну на растерзание нацистам.
