Подвиг Новороссийска в годы Великой Отечественной войны

Один на армаду

Война для Лени Клименко началась в пригороде Новороссийска, в его родном поселке Гайдук. Там в 1941 году был оборудован аэродром морской авиации. Гайдукские мальчишки были там частыми гостями. Леня сдружился с летчиками и матросами аэродромной команды, и вскоре его зачислили юнгой в помощь техникам.

— Из меня, конечно, помощник был, — улыбается Леонид Павлович. — Но факт: ящики цинковые с патронами раскрывал, ленты пулеметные набивал, обоймы соединял, чистил стволы пушек и пулеметов…
А повадилась ребятня на аэродром после первой победы в небе Новороссийска в августе 41-го, когда наши летчики сбили первый фашистский самолет.

Время было грозное. Враги день и ночь висели в небе, фронт приближался к городу. И в эскадрилье не хватало летного состава, летчики совершали по три-четыре вылета в сутки. Но, пожалуй, самым тяжелым выдался день 2 августа 1942 года. Тогда немцы совершили «звездный» налет на Новороссийск, их главной целью был легендарный лидер «Ташкент».

— Море кипело от всплесков, а небо горело от разрывов зенитных снарядов и трасс, — вспоминает Леонид Павлович. — А в это время в районе села Глебовка выполнял учебные стрельбы на своем истребителе лейтенант Николай Чиков. Когда фашистские самолеты появились над горой Колдун, наш летчик врезался в строй армады и огнем сбил бомбардировщик.

Выйдя из пике, он вновь предпринял атаку, радируя на аэродром. Был ранен в плечо и руку. На советский истребитель насели «мессеры», и Николай повел свою машину низко над землей, вдоль железной дороги в сторону Гайдука.

— Мы стояли на взлетной полосе и видели, как неуверенно он вел самолет, покачивая плоскостями. Тянул до последнего, чтобы посадить машину. Но немецкий стервятник настиг Николая и прошил наш истребитель очередью из пулемета…

В ста метрах от аэродрома, у всех товарищей на виду, Николай погиб. Ему было чуть больше двадцати. В Одессе остались жена и маленькая дочь. Его похоронили на кладбище в селе Владимировка с воинскими почестями. Имя Н.И. Чикова есть и на обелиске братской могилы в центре поселка Гайдук.

— Когда я проезжаю мимо этого клочка земли, где упал истребитель, каждый раз перед моими глазами встает картина его гибели: отлетевшая часть кабины с неживым Николаем. Сколько буду жить — буду помнить его подвиг.

Мелкокалиберка

Первые сентябрьские дни 1942 года. Немецкие и румынские полчища вышли к окраинам Новороссийска. С превосходящими силами противника завязались бои, отчаянные и безысходные…
Александру Кожевникову исполнилось тогда 17 лет. С матерью и младшим братом, собрав самое необходимое, они покинули родной дом и проселочными дорогами пошли в сторону Абрау-Дюрсо, где, по слухам, формировался партизанский отряд.

— Мы уже подходили к Борисовке, — вспоминает Александр Карпович, — и наткнулись на отступавшую часть морской пехоты. Среди моряков увидели нашего соседа, Николая Теренькова. Рассказали, что уходим в горы к партизанам, потому что немцы вот-вот войдут в город. Он говорит: нет, пойдешь со мной. Мать в слезы, не пускает, но он настоял на своем. Так началась для меня фронтовая жизнь.

Отступали в сторону Новороссийска. На самой окраине, там, где сейчас улица Луначарского, недалеко от плавней, 16-й батальон морской пехоты, который позже вольется в прославленную 83-ю бригаду, занял оборону. Оружия и боеприпасов не хватало. Молодому бойцу, одетому еще по гражданке, моряки дали случайно найденную мелкокалиберную винтовку. Набил Сашка полный карман мелкашкой и приготовился воевать. К такому оружию был привыкший: приходилось стрелять в тире, сдавая на значок ворошиловского стрелка. Залег в укромном месте за кустами, как еще совсем недавно с цемдолинскими пацанами, когда играли «в войнуху»…

Вскоре показались первые фашистские цепи. Началась перестрелка. Автоматные очереди свистели над головой, секли ветки пышного кустарника, взрыхляли каменистую почву. В ответ раздавались одиночные выстрелы винтовок обороняющихся. Стрелял и Сашка, понимая, что его оружие урон фрицам вряд ли принесет, но особенно раздумывать над этим было некогда, надо было отбиваться.
Враг нажимал все сильнее, тогда морская пехота пошла в контратаку. Моряки на ходу сбрасывали черные бушлаты и в тельняшках со штыками наперевес врезались в серо-зеленые ряды захватчиков, рвавшихся к Новороссийску.

— Я с мелкокалиберкой тоже побежал в атаку, — в глазах ветерана вспыхивает задорный огонек мальчишеского азарта и тут же гаснет от нахлынувших воспоминаний. — Со всех ног несусь навстречу немцу, который уже нацелился штыком прямо мне в живот. Ружье у меня разряжено, а по весу мелкокалиберка намного легче немецкого карабина. На мое счастье, рядом бежал моряк. Он ударил немца винтовкой в висок, и тот, падая, все-таки зацепил меня штыком и разрезал левый бок.
Первую атаку моряки отбили. К вечеру поступил приказ отступать к воинским складам в районе нынешнего питомника, неподалеку от первой линии обороны. И тут с фланга ударили румынские танки. Со связками гранат моряки бросились под гусеницы. Три танка уткнулись пушками в землю и зачадили, заслоняя знойное небо черным дымом. А ряды морских пехотинцев редели с каждым часом. Сдерживать железный натиск становилось все труднее.

Так и дошел Александр Кожевников с мелкокалиберкой до самого берега Цемесской бухты, откуда его с горсткой оставшихся в живых моряков переправили в Геленджик. Впереди будет высадка десанта у Станички, долгие дни и ночи Малоземельской эпопеи, кровопролитные бои за освобождение родного города и много других славных дел на дорогах войны, которыми предстояло пройти лихому разведчику-орденоносцу А.К. Кожевникову. Но первый бой, когда мальчишкой с учебной винтовкой шел против вооруженного до зубов врага, навсегда остался самым памятным.

Неженская работа

При встрече с Ниной Васильевной Татаринцевой, ветераном Великой Отечественной, служившей в зенитном полку, пытаюсь угадать в ней черты героинь фильма «А зори здесь тихие». Рита, Женька, Лиза-Лизавета… Она вспоминала лихолетье войны, свою батарею, рассказывала о девочках-зенитчицах. И я понял, что все они, сменившие туфельки на солдатские сапоги, были и остаются с ней, в ее душе, в ее памяти. Остаются такими же, как в любимом фильме.

В апреле 1942 года Нина, работавшая проводницей на железнодорожной станции Новороссийска, добровольцем идет в действующую армию. Попадает в 6-ю батарею 454-го зенитного артполка.
— Когда нас, девушек, представили командиру батареи старшему лейтенанту Акимову, он схватился за голову: «Что я буду делать с этими девчонками?!». И нас ставили на должности связистов, прибористов, наблюдателей, поваров, а мужчин с этих специальностей переводили в орудийные расчеты, потому что были очень большие потери личного состава. Позже и мы станем зенитчицами. А тогда меня определили телефонисткой.

Полк охранял небо над Новороссийском. Май 1942 года. На город начались регулярные массированные налеты. Зенитные орудия шестой батареи второго дивизиона располагались на горе Черепаха, над Мефодиевкой, и первыми встречали стаи асов Геринга. Немецкие самолеты шли от солнца, но это прикрытие не помогало. Огонь шестой батареи рассеивал их строй и заставлял сбрасывать смертоносный груз не по назначению, мимо цели. В одной из первых же дуэлей зенитчики сбили бомбардировщик со свастикой. Батарея была для врага как заноза, поэтому фашисты решили сровнять ее с землей.

— Бои завязались страшные. Зенитчики стреляли так, что докрасна раскалялись стволы орудий. Доставалось и нам, связистам. Вокруг взрывы и грохот. Внизу, под горой, полыхают жилые кварталы и деревянная церквушка Мефодиевки. Всюду дым, пыль, огонь. Телефонная линия то и дело рвется, и мы бегаем под бомбами ее восстанавливать. Не знаю, как только там жива осталась. В те жуткие налеты много наших девочек полегло. Прямым попаданием разорвало комсорга батареи прибористку Валю и ее напарницу. Погибли на наблюдательном посту наши девушки-разведчицы, тоже от прямого попадания. На полуторке был установлен спаренный пулемет, из него строчила по самолетам совсем юная девчушка. И она погибла под бомбами…

После первых же боев комбат Акимов стал по-иному смотреть на своих подчиненных в юбках. И страдал до слез, что не может уберечь их. Они рвались в бой, и удержать их было невозможно.

— Когда немцы уже вышли к окраинам города, наш полк стали перебрасывать. Шли по Сухумскому шоссе в сторону Геленджика. Наша колонна с зенитками на гусеничной тяге поравнялась с цемзаводами. В это время туда из-за перевала прорвались группы фашистских автоматчиков. Они засели на заводских крышах и трубах и сверху строчили по колонне, косили наших людей. Прикрытия у нас никакого, моряки и пехота держат последние рубежи за нашей спиной. Вдруг шальной пулей убивает тракториста, который тянул зенитку батареи. После школы я работала трактористкой. Тут же впрыгнула в кабину и повела трактор. Вот так мы уходили из города…

После полк вел ожесточенные бои у Владикавказа, обороняя Военно-Грузинскую дорогу. А в 43-м вернулся в Новороссийск. На груди у Нины Васильевны, тогда еще просто Ниночки, уже блестела медаль «За отвагу».

В списке героев не значатся

Из истории известно, что первые оборонительные бои на подступах к Новороссийску завязались на Волчьих воротах, у поселка Гайдук, в районе Мефодиевки… Но история умалчивает о другом факте. Еще до штурма города 5-й армейский корпус гитлеровского генерала Ветцеля несколько раз предпринимал попытки окружения города со стороны Геленджика. Удайся немцам этот маневр, не было бы ни героической обороны у цемзаводов, где враг был раз и навсегда остановлен, а затем и изгнан, ни легендарной Малоземельской эпопеи.

Когда немецкие полчища 12 августа заняли Краснодар, перед ними стала новая цель — выход к Черноморскому побережью у Цемесской бухты. Видимо, опасаясь повторения Севастопольской битвы, фашистское командование решило взять Новороссийск хитростью, в обход. Пехотные дивизии через станицу Абинскую, через хутора Шапсугский и Семенцовский пошли приступом на Кабардинский перевал. Но там их уже ждали стрелки 32-й дивизии 47-й армии, прославившейся в обороне Кавказа.

Александр Николаевич Мирошниченко служил командиром пулеметного отделения. Старший сержант стал очевидцем и непосредственным участником трехсуточного боя, который завязался 23 августа 1942 года.
— Мы заняли позиции на склонах и вершинах перевала, окопались, приготовились к обороне. Рано утром, на рассвете, появились немцы. Их пехотные цепи одна за другой бесшумно выплывали в таявшем тумане. Мы их встретили огнем из всех видов оружия. Я строчу из пулемета на самом краю левого фланга, рядом треск винтовочных выстрелов, автоматные очереди. Потом пошли в ход гранаты. Несколько раз вставали в штыковую. Горела трава, пылали кустарники, плавилась земля. Пыль от разрывов застилала глаза. Отбили одну атаку, отбили вторую, третью, четвертую… Три дня они штурмовали перевал в районе поселка Кабардинка, но так ничего и не добились. Напротив моего пулемета осталось восемнадцать поверженных гитлеровцев. Потеряв до пятисот человек, немцы отошли и уже не пробовали прорваться к Новороссийску в обход.

Через несколько дней подобную попытку войска генерала Ветцеля предприняли на Маркотхском перевале. Но и там не добились успеха, встретив яростное сопротивление курсантов 103-й бригады. Так была предотвращена попытка окружить Новороссийск и завладеть выгодной в стратегическом плане Цемесской бухтой.

32-ю стрелковую дивизию перебросят под Туапсе, и она не будет участвовать в дальнейших боях за Новороссийск. Не значится она на мемориальных плитах памятников города-героя. Нет ее и в официальных списках частей и соединений, отстоявших город-герой. Может быть, пора восстановить справедливость и вспомнить солдат и офицеров этой доблестной дивизии? Каждому подвигу должно воздаться должное.

Читайте также:

Корабли с именем Новороссийска на борту: от шхуны до ракетоносца