Трагедия в Цемесской бухте: воспоминания о крушении парохода «Адмирал Нахимов»

Своими воспоминаниями о тяжелых днях после той катастрофы с корреспондентом «ВК Пресс» поделился Владимир Солдатов, которому довелось встретить беду в должности председателя Новороссийского горисполкома (теперь эта должность называется глава администрации муниципального образования).

Вечером 31 августа 1986 года Владимир Солдатов приехал в филиал гостиницы «Черноморская» на 9-м километре Сухумского шоссе, примерно посередине пути вдоль побережья от Новороссийска до курортного села Кабардинка. Оттуда он провожал взглядом красивое, светящееся огнями пассажирское судно «Адмирал Нахимов», который выходил из порта Новороссийск и брал курс на Сочи. После этого, примерно в 23.00, лег спать.

— Ровно через час меня разбудил телефонный звонок, — вспоминает Владимир Александрович. — Диспетчер порта сообщил, что «Нахимов» затонул. Первая реакция — глупый розыгрыш. Но потом я понял, что такими вещами не шутят, все это очень серьезно. Вызвал по телефону водителя и поехал в город. Встретился со своими заместителями, дал распоряжения.

Ночь, дует приличный норд-ост, не ураганный, но метров 15 в секунду. И волнение на море было приличным все время спасательной операции в ту первую ночь.

Когда приехал на морвокзал, увидел потрясшую меня картину. Уже начали подходить небольшие суда — катера, буксиры — и высаживать спасенных пассажиров и членов экипажа. Кто-то был закутан в простыню, кто-то был просто в мокрой одежде. И мне показалось, что все они в зеленке. Но, как оказалось, они были испачканы зеленой краской, которая при затоплении лайнера всплыла из разбитых или раскрытых бочек на поверхность моря, поэтому люди, барахтаясь в воде, окрасились.

В морвокзале разместилось уже много людей, и председатель горисполкома дал распоряжение организовать питание для спасенных. Прежде всего горячий чай, пирожки. Потом привезли капитана «Нахимова» Вадима Маркова. Высокий мужчин в белом, но мокром мундире. Его посадили отдельно от всех, поставив рядом сотрудника милиции.

— Душевное состояние у меня было какое-то сжатое, угнетенное, — продолжает Владимир Солдатов. — Поразила меня реакция некоторых спасенных. Я стоял около группы молодежи лет 20-25, человек пять-шесть, так они смеялись, весело рассказывая о том, что с кем из них приключилось во время этой трагедии. Они свое спасение воспринимали с юмором. Ребята здоровые, сумели выплыть. А те, которые еле спаслись, да еще и потеряли родственников, находились тут же, рядом, в подавленном состоянии. Удивительно, как одно и то же событие по-разному воспринимается людьми!..

Уже под утро было понятно, что много погибших. Практически сразу же была организована подача рефрижераторных поездов на причалы порта. Для погибших. Потому что лето, жарко, тела надо хранить. Кстати, до сих пор точное количество погибших в той трагедии не установлено. По официальной версии, погибли 423 пассажира и члена экипажа лайнера, включая 65 человек, пропавших без вести, тела которых так и не нашли.

 
— Перед горисполкомом были поставлены две задачи. Первая — принять, разместить, обеспечить питанием, связью и транспортом пострадавших и приезжавших родственников. Вторая — обеспечить цинковыми гробами и организовать мероприятия по опознанию погибших. Командовать и понуждать своих подчиненных выполнять поставленные задачи мне не приходилось, так как все сотрудники горисполкома выкладывались на сто процентов. Наверное, это особенность нашего русского народа, что во время каких-то несчастий, катастроф и потрясений, когда гром грянет, мы все сплачиваемся и мобилизуемся. Это не только в советское время было, но уже и в современности. Достаточно вспомнить потоп в Крымске в 2012 году, когда все сплотились вокруг трагедии, было много волонтеров. И трагедия «Нахимова» в то теперь уже далекое время заставила всех нас работать самоотверженно.

В первый день после трагедии, 1 сентября, председателю горисполкома, как и большинству руководителей города-героя всех рангов, удалось поспать не больше двух часов.

Он вернулся домой около четырех утра, позавтракал (или поужинал), подремал до семи утра и — снова работать. Но тогда, как, впрочем, и сейчас, это не считалось каким-то подвигом и геройством. Всем приходилось выкладываться без остатка. А потом, когда все было налажено, через несколько дней жизнь вошла в привычный режим, хотя, конечно, с непривычными обстоятельствами.

— Тяжелой была не физическая нагрузка, а моральная, — признается бывший градоначальник, а ныне — почетный гражданин города-героя. — И больше всего тяготила несообразность и глупость произошедшей катастрофы. Всех обстоятельств трагедии мы сразу не знали. И по сей день никто не может с уверенностью сказать, что стало истинной причиной кораблекрушения. Но было сразу ясно, что человеческий фактор сыграл решающую роль.

Капитан пассажирского лайнера Марков ушел с капитанского мостика, еще не выведя судно из Цемесской бухты. Оставшийся на вахте третий штурман Чудновский проявил полную нерешительность, когда увидел, что навстречу движется сухогруз. А капитан сухогруза Ткаченко слишком доверился электронике, и руководил курсом корабля по приборам.

Владимир Александрович достает из своих архивных папок пожелтевший листок с напечатанным на пишущей машинке списком членов правительственной комиссии, которая приехала в Новороссийск, чтобы решать проблемы, связанные с трагедией лайнера «Адмирал Нахимов».

Комиссию возглавил Гейдар Алиевич Алиев, в будущем — первый Президент Азербайджана, а тогда — первый заместитель председателя Совета Министров СССР. Члены комиссии: Фикрат Ахмеджанович Табеев — первый заместитель председателя Совета Министров РСФСР, Виктор Степанович Пастернак — заведующий отделом ЦК КПСС, Тимофей Борисович Гуженко — министр морского флота СССР, Яков Петрович Погребняк — кандидат в члены Политбюро ЦК КП Украины, Георгий Васильевич Дзись — заместитель председателя Совмина УССР, Гений Евгеньевич Агеев — заместитель председателя КГБ СССР, Юрий Дмитриевич Журкин — в недавнем прошлом первый секретарь Новороссийского горкома партии, ставший тогда уже генерал-майором внутренней службы в Главном управлении кадров МВД СССР, Владимир Григорьевич Ломоносов — заместитель председателя ВЦСПС, Олег Прокопьевич Щепин — заместитель министра здравоохранения СССР, Олег Васильевич Сорока — заместитель Генерального прокурора СССР, Михаил Николаевич Хронопуло — командующий Черноморским флотом, Иван Кузьмич Полозков — первый секретарь Краснодарского крайкома партии, Владимир Николаевич Щербак — председатель Краснодарского крайисполкома.

Всего в этом списке — 24 фамилии. В правительственную комиссию были также включены, как первые лица Новороссийска, председатель горисполкома Владимир Солдатов и первый секретарь горкома партии Николай Хворостянский.

— Сентябрь выдался в том году очень теплым, градусов под 30 жары. А надо было все время в галстуке и костюме ходить, ведь такая комиссия приехала. Это было тяжело.
Комиссия работала в большом зале здания горисполкома и горкома (ныне здание городской администрации). Были очень тяжелые сцены встреч с родственниками погибших, Гейдару Алиеву не позавидуешь. На большей части таких встреч Владимиру Солдатову тоже приходилось присутствовать, хотя никому из местных руководителей люди вопросы не задавали, все адресовалось председателю правительственной комиссии. Люди выходили из себя, впадали в истерику, иногда переходя на оскорбления членов комиссии.

Вторая горячая точка — место опознания тел погибших родственниками, которое происходило на 15-м причале порта, где стояли и вагоны-рефрижераторы. Там буквально волосы вставали дыбом от людского горя. Больше тысячи родственников съехалось со всего Советского Союза. Рыдания, припадания к телам родных людей. При этом погибшие выглядели абсолютно нормально, не так, как после авиакатастрофы, например. Только вчера твой сын или муж, твоя жена или дочка, внук или внучка, брат или сестра были живы, здоровы, и вдруг — жестокая внезапная смерть…

Поиск затонувших вместе с лайнером пассажиров и членов экипажа начался 2 сентября, спустя сутки после трагедии. Военные водолазы погружались на глубину 47 метров, где на дне покоился пароход. Им приходилось нелегко пробираться по узким коридорам пассажирских палуб, иные из которых были буквально завалены телами погибших. В результате два водолаза погибли во время поисково-спасательных работ. После чего 18 сентября правительственная комиссия примет непростое решение прекратить поиск. Больше водолазы не опускались на дно к «Нахимову». Все родственники и спасенные стали разъезжаться.

— Самыми страшными для всех нас, новороссийцев, были первые дни после катастрофы. Ко второй неделе все равно человек как бы приспосабливается к горю, перестает воспринимать его близко к сердцу, потому что невозможно находиться на постоянном взводе, начинает притупляться восприятие происходящего. Наверное, это самозащита нашего организма. Иначе просто можно сойти с ума. Поэтому в первые дни было страшно и жутко, а потом началась просто повседневная напряженная работа — встретить, разместить, обеспечить всем необходимым родственников, оказать медицинскую помощь пострадавшим. И ты, выполняя свою работу, испытывал удовлетворение, если все шло нормально, если ты обеспечил людям нормальные условия пребывания в Новороссийске.

Горисполком отвечал за хозяйственные вопросы, а сотрудники горкома партии больше работали непосредственно с людьми, как комиссары на передовой. Кроме того, горком координировал взаимосвязь между различными предприятиями, ведомствами, организациями города. А подгонять никого, как неоднократно подчеркнул в своем повествовании экс-глава города, не приходилось.

— Спустя какое-то время в горисполком и горком с благодарностью за оказанную помощь и поддержку обращались родственники погибших и те, кто чудом выжили в той катастрофе. Значит, мы поработали неплохо. Причем все ведь делалось бесплатно для пострадавших и их родственников, в советское время мы вообще не заморачивались деньгами при таких трагедиях. Общество все-таки было другим.