Виталий Бакалдин: Служил строкой, пусть горькой, да не лживой

Непростой была литературная судьба российского кубанского поэта Виталия Борисовича Бакалдина. Пережил он времена и звонкой славы, и холодного равнодушия. К сожалению, сегодня мало осталось ровесников поэта, свидетелей его яркой творческой жизни, друзей детства, выпорхнувших когда-то вместе с ним из «двора вербены и петуньи». А молодые литературоведы и критики не дают себе труда внимательно и непредвзято познакомиться с его творчеством и порой воспринимают его как поэта-ортодокса, который в своих стихах только и делал, что воспевал партию и советский строй. Но это не так… Далеко не так!

Виталий Бакалдин никогда не был подпевалой разного рода функционеров. Даже в ранних стихах он не боялся показать и оборотня-партократа, который «ширмой держит партбилет», и «свинцовое равнодушие» чиновников. Вспоминал поэт и тревожные ночи, когда «тени сбивая с ног, во тьму уходил воронок», увозя в застенок неповинных людей, и как десятилетним мальчишкой вместе с друзьями-пацанами заклеивал страницы учебников «с учетом новых «измен»… 

В то же время он никогда не был злорадным очернителем всего советского. Подобно врачу, поэт ставил диагноз обществу, чтобы помочь ему преодолеть недуги — темное «наследье бывших лет». А для этого ему были нужны, по выражению М. Ю. Лермонтова, «горькие лекарства, едкие истины».

Неверно и то, что после развала СССР Бакалдин якобы ушел в тень, сочинял мало и почивал на лаврах прошлых лет. Напротив, как раз в эти времена им были созданы самые яркие и глубокие произведения: гражданские и патриотические стихи, а также трепетная любовная и мудрая философская лирика. Сотни стихов! Его произведения издавались в поэтических сборниках, печатались в краевых и центральных газетах, звучали со сцены краевой филармонии, в школах и библиотеках… Он был соредактором газеты «Литературная Кубань», неизменным руководителем детских поэтических семинаров и конкурсов…

Поэтическое наследие Виталия Бакалдина, особенно его позднее творчество, сегодня мало изучено и оценено. Для молодых критиков стихи его последних лет — невспаханная целина. А когда-то о кубанском поэте восторженно отзывались самые именитые мастера пера. Михаил Шолохов высоко оценил его стихотворение «Полевая сумка», Юлия Друнина — поэму «Царевна-недотрога», Сергей Михалков — «Стихи о хлебе»… Лиризм и филигранную отточенность стихов Бакалдина отмечали Михаил Львов, Виктор Гончаров, Николай Доризо, Марк Соболь, Валентин Овечкин, Александр Макаров — старая гвардия советской литературы!

«Мое мировоззрение сформировала Великая Отечественная война», — часто говорил Виталий Борисович. Всю жизнь поэт исполнял святой долг памяти перед погибшими старшими товарищами. Ведь многие из них были его близкими друзьями, ребятами с его улицы… Все написанное им о войне — не выдумка, не декларация, а действительные факты. Вот почему его стихи ранят сердце читателя: документальность бьет в цель без промаха! «Сентябрь сорок второго в Краснодаре», «Октябрь сорок второго в Краснодаре», «12 февраля 1943 года» — даже сами названия дают понять, что перед нами не просто стихи, а военный дневник.

В стихотворении «Краснодарская быль» Бакалдин рассказал, как защищали Краснодар выпускники школ, только что призванные в армию. «Не успев принять святой присяги», юные герои бились насмерть наравне с горсткой краснодарских милиционеров. Трое суток держали они оборону и почти все навеки остались лежать «поклассно и пошкольно» на подступах к Краснодару, не сделав ни шагу назад.

Безмерными и страшными оказались потери, понесенные краснодарцами от немецких оккупантов… В феврале 1943 года под натиском Красной Армии немцы оставили Краснодар. Пятнадцатилетний Виталий Бакалдин со своим другом-ровесником Женей Олениным первыми спустились по темным ступеням в зловещий подвал гестаповских застенков, «в кромешный ад, держась за стены жаркой печки, еще пылавшей час назад». Мальчикам довелось воочию увидеть обугленные тела заключенных…

Есть в нашем городе, возле Первомайской рощи, скорбный памятник мирным жителям — жертвам фашистской оккупации. На нем горят, обжигая сердца вечной болью, суровые и тревожные слова: «Помните, люди, помните: имя убийцы — фашизм!». Эти слова знает каждый краснодарец, но не всем известно, что автор сурового предупреждения — Виталий Бакалдин.

Его творческая судьба неотделима от Краснодара… Здесь он родился 16 июня 1927 года, пережил оккупацию, поступил в пединститут и нашел «лучшую из женщин» — однокурсницу Женечку Грановскую. Здесь состоялся как поэт…

Краснодарский педагогический институт, превратившийся впоследствии в Кубанский государственный университет, в ту пору располагался в начале улицы Октябрьской, возле бульваров. «Шагнешь — и фасад института поднимется из-за угла».

Абитуриенты 1945 года мало напоминали нынешних хорошо одетых молодых людей, а здание института явно нуждалось в ремонте. «Пальтишки, бушлаты, шинели навалом на задней скамье. Ободранные панели. Фанерная шибка в окне». Зато знания студенты получали основательные и прочные, а лекции им читали самые что ни на есть настоящие профессора. Никаких поблажек, никаких скидок на боевые заслуги!

Там древний прозрачный старик
с пристрастьем гоняет по Древней
студентов, отвыкших от книг.

Среди прошедших войну взрослых парней вчерашний школьник Виталий Бакалдин был самым молодым и, как теперь говорят, продвинутым. Литературные кружки, рукописные газеты, бесценные беседы с профессорами института… И уже тогда, в студенческие годы, то ли интуитивно, то ли благодаря мудрым наставникам Бакалдин четко усвоил правило: никакой любительщины в литературе, никаких стихов «не для печати». Поэзия должна быть чистой, честной и самого высокого художественного качества. Иначе это не поэзия.

В институте начался долгий, трудный и прекрасный творческий путь нашего поэта: он, еще почти мальчик, стал писать серьезные, совсем не мальчишеские стихи — «Неуютно», «Золотая осень», «Так это было». И уже в то время ощутил неразрывную связь с Краснодаром, с Кубанью…

Я не рос среди берез,
я не рос под елями,
мне не пел седой мороз
вьюгами-метелями…

Воспевать березы и ели — занятие для поэтов более привычное и благодарное, чем рассказывать о будничной жизни большого южного города с его знойным летним солнцем и грязной слякотной зимой. Но это был его родной город, населенный дорогими людьми: друзьями детства, собратьями по перу… Самый лучший на свете!

Краснодар мой, Краснодар мой,
Нету города сердцу милей.

Еще в советское время Бакалдин написал поэму о Краснодаре с притягательным названием «Объяснение в любви» и прочитал ее публично в краевой филармонии. Несмотря на февральскую непогоду, зал был заполнен до отказа. Стихи были настолько хороши, а чувства, вложенные в них, так пылки и искренни, что не могли не тронуть сердца тысяч краснодарцев. Ведь не кому-нибудь, а именно им, своим землякам, поэт признавался в любви.

Шел 1988 год. Уже маячило слово «перестройка», и множество людей, уставших от пресловутого дефицита, очередей, бездушия партийных чиновников, было охвачено эйфорией демократической свободы. Здравый смысл придет много позднее, ведь все мы крепки задним умом. А тогда Бакалдин, открыто читая (наизусть!) свое «Объяснение в любви», высказывал собственную точку зрения на то, что в жизни является истинной ценностью, а что мнимой. Нет, он ничего не декларировал, не поучал. Просто рассказывал краснодарцам о Краснодаре, вспоминал о прошлом, о духовных богатствах, нажитых нами за годы советской власти, и невольно заставлял подумать, что мы можем потерять, поддавшись пропаганде псевдодемократов.

Было ему в ту пору 60 лет — не так уж много… Но Бакалдин, как мы знаем, и в тридцать считал, что это «уже не треть, ближе к половине». Он терпеть не мог инфантильности, особенно когда дело касалось литературного творчества.
Выйдя на сцену бывшего драмтеатра — родную для него, где столько раз звучали его стихи, он обратился к слушателям так:

Город мой, из двух столетий,
что пришлось пройти тебе,
я немногим меньше трети
был с тобой в твоей судьбе…

Историю Краснодара Бакалдин знал не по учебникам и справочникам, а, как говорится, живьем. Его родители были близко знакомы с Дмитрием Жлобой, Шахан-Гиреем Хакурате и другими героями Гражданской войны. Словно профессиональный краевед, поэт мог рассказывать о Краснодаре бесконечно. Когда кто-то пренебрежительно называл Краснодар «большой станицей», Бакалдин лишь улыбался. В патриархальности родного города он видел особенную прелесть и неповторимость.

Я мечтаю, чтоб осталась,
сохранилась для других
хоть какая-нибудь малость
тихих улочек твоих.

До сих пор среди многоэтажек, «огородный мир скрывая», стоят старые частные домики с заборами, дворами, устоявшимися порядками. Бакалдин светло вспоминал, что первые уроки чести и мужества ему преподали дворовые мальчишки — «загорелые боги в летних трусиках».

Игры, книги, спектакли, Чапаев, Овод — вот чем жили друзья детства поэта. Они, не имевшие дорогих игрушек и модной одежды, были все-таки безмерно богаты. У них было главное, что делало их счастливыми: семья, школа, Родина… Они чувствовали себя маленькими хозяевами своего города, где им жилось вольготно и интересно.
Краснодарский Горпарк являл собой, словно «на стекле под микроскопом, весь тогдашний Краснодар». Это было излюбленное место народного гулянья. Сюда приходили и семьи рабочих, и интеллигенция — известные, уважаемые люди: врачи, учителя, актеры.

Им великое спасибо,
что в тягчайшие года,
выбирая «либо-либо»,
здесь остались навсегда…

Когда-то в краснодарском Городском парке стоял красавец деревянный театр. Во время войны он сгорел, и уже в мирное время в парке построили летнюю эстраду, где давали концерты лучшие симфонические оркестры страны. С каким энтузиазмом посещали концерты краснодарские любители классической музыки! Парк был огромен и прекрасен… Можно понять всеобщую боль, когда по распоряжению недалеких администраторов его обкорнали чуть ли не вполовину. Печальная участь Городского парка, потерявшего свое лицо, — горький пример того, сколько дров наломали чиновники, поставленные у руля власти.

Канули в Лету сумасшедшие 90-е… Мы многое переосмыслили, поэма «Объяснение в любви», которую сам автор назвал «нехитрым мотивом», звучит сейчас на редкость современно. Многие читатели, размышляя сегодня над строками этого лиричного, нежного и в то же время сильного и смелого произведения, невольно скажут: «Он прав!».

Бакалдин не претендовал на монополию в «краснодарской теме» и был готов передать свое перо любому молодому поэту, способному эту тему продолжить: «Город мой. Идет пора другая о тебе другому петь». Под старость он терпеливо искал преемника, «своей сторонки жителя» среди юных дарований, особенно в бывшем Дворце пионеров, где вел поэтический кружок «Лукоморье». Но, увы, пока никто не смог стать певцом Краснодара, равным Виталию Борисовичу…

Темы его стихов и поэм разнообразны и многолики, как сама жизнь. Он был не только выдающимся поэтом-публицистом, но и проникновенным лириком. Безупречно точен его поэтический язык, неожиданны образы, безгранично воображение! Бывало, обрывок берестяного письма, найденный при раскопках в Новгороде, давал ему пищу для неуемной фантазии. Сквозь толщу столетий он видел лики наших далеких предков, пытался угадать их судьбу и верил: «то, что было их любовью, не иссохло родником иссякшим, стало нашей жизнью, нашей кровью, стало русским поколеньем нашим».

Любовь в его стихах «сильней рассудка», ведь тот, кто любит по-настоящему, — любит самозабвенно, и его ничто не испугает: ни «свист насмешек», ни даже «полет заведомый в обрыв». Любовь и боль в его стихах часто жили вместе. Обращаясь со словами благодарности к подругам своей «мимолетной юности земной», поэт просил у них прощения за то, что оставил их ради одной-единственной на свете. Той, к которой «ушел не на минуту, а до тех… до самых… до берез…». Так и получилось. Евгения Владимировна не смогла прожить без мужа и полугода. Теперь они навеки рядом.

Он был не только отважным борцом с подлостью, лживостью, но и художником высочайшей внутренней культуры. А чем выше культура и шире кругозор поэта, тем полнее и правдивее изображаемый им мир. Это понимали выдающиеся поэты и критики советского времени…
Что же случилось после пресловутой «перестройки»? Для новых литературных толкователей Бакалдин стал непонятен и даже в чем-то опасен. В то время, когда молодые и зубастые поэты радостно танцевали на обломках СССР, Бакалдин горевал о потере своей Советской Родины:

Вот и точка…
Псу под хвост
все, чем жил и чем я рос…
Пионерских песен поезд
покатился под откос…

Сегодня ко многим из нас пришло отрезвление, и, если бы такое стихотворение появилось в наши дни, никто бы не удивился. Но все дело в том, что эти строки были написаны в 1991 году. Какую мудрость и какую смелость надо было иметь поэту, чтобы пойти против мнения большинства!

В темное, смутное время Бакалдин не оставил читателей наедине со своими бедами, не спрятался от трагических перемен, не предал свои идеалы. Он не мог простить коммунистам их трусости и пассивности в момент кризиса власти. Не мог смириться с тем, что так называемый «авангард рабочего класса» чуть ли не добровольно отдал страну на заклание новоиспеченной компрадорской буржуазии.

Мои поистрепались миокардии,
И скачет сердце, дробно семеня.
Я никогда не выходил из партии,
А партия вдруг вышла из меня.

Как истинное достоинство человека не зависит от молвы, часто огульной и несправедливой, так и настоящие стихи ценны сами по себе, вне зависимости от того, что о них скажут «критики и знатоки». Подобно герою стихотворения «Поэт», посвященного памяти Гарсиа Лорки, Бакалдин «всю жизнь слова искал»:

Он тайный смысл их обнажал
с неистовым пристрастьем.
И слово било, как кинжал.
И слово было счастьем.

Поэт ненавидел тщеславие и спесь, которыми обычно прикрывается бездарность. По поводу так называемой «чистоты крови» шутил, что она у него смесь «дворянской и казацкой, кацапской и хохлацкой». Разве это так важно? Для него не было чести и звания выше, «чем русский учитель-словесник и русский советский поэт».

Человеком он был не бедным, однако завидных материальных благ не нажил. Не имел ни загородной дачи, ни машины — пресловутых символов материального благополучия. Самым большим его богатством было великое русское слово.

Около двенадцати лет Виталий Борисович редактировал газету «Литературная Кубань», дочернее издание «Вольной Кубани», где печатались талантливые поэты, писатели и общественные деятели нашего края. Какая неподдельная радость светилась в его глазах, когда среди многочисленных рукописей он находил настоящее, живое, художественное слово! Он говорил: «Нужно уметь радоваться чужим успехам как своим собственным, иначе вы как литератор потерпите крах».

Его память была феноменальна. Он не только мог часами читать наизусть свои и чужие стихи, но и помнил великое множество своих знакомых, знал состав их семей, знал, кто из детей или внуков поступил в университет, кто женился, кто заболел, кто выздоровел… Доброжелательное внимание к людям было его отличительной чертой. Но когда дело касалось его убеждений, он становился бескомпромиссен и не признавал модного слова «толерантность». Его эрудиция позволяла ему блестяще аргументировать свою точку зрения. Для многих он был, мягко говоря, неудобен. Смелостью суждений он нажил себе немало врагов, но относился к ним спокойно, не отвечая на их овечье блеяние.

В октябре 2009 года в Краснодарском Доме работников просвещения состоялся творческий вечер Виталия Бакалдина, посвященный выходу его новой поэтической книги — шестого тома из превосходно изданной литературной серии «Кубанская библиотека». В зале не было свободных мест. Послушать поэта пришли его старые и молодые друзья, высокое начальство и простые люди, взрослые и дети, артисты и писатели, журналисты и домохозяйки. Голос Бакалдина был негромок, но ведь мы знаем, что иногда и тихая речь может иметь необыкновенную силу. Все слушали затаив дыхание… Еще никто не знал, что это было его последнее выступление, а вышедшая книга стала его последним прижизненным изданием, прощальным подарком уходящей жизни…

За более чем 60 лет творческой деятельности Бакалдин написал и издал около тридцати книг. Правда, свои издания он никогда не считал, в шутку говоря, что значимость поэта не определяется килограммами исписанной бумаги. В последние годы жизни он все чаще обращался к прозе. Его публицистика, многочисленные яркие статьи о литературе и искусстве, документальная повесть «Завещанная память» могли бы составить отдельную книгу.

У Виталия Борисовича было много почетных званий и наград. Среди них — Международная премия имени Михаила Шолохова и премия «Золотой венец Победы» в области литературы… Но никакая награда не была для него дороже читательского понимания и сопереживания. К сожалению, в последние годы жизни именно этого понимания ему часто не хватало. Один за другим уходили друзья. Кто — в мир иной, а кто — в иную идеологию…
Каждое событие, происходящее с родной страной, любимым городом, со знакомыми и незнакомыми людьми, находило отклик в сердце поэта, отзываясь в нем светлой радостью или тяжкой болью. И однажды его сердце не выдержало… «Разбиваются сердца — ведь они не из свинца»…

И все-таки между ним и нами осталась незримая связь, которую мы до сих пор остро чувствуем, перечитывая его чистые и честные стихи.

Годы ложатся в обычные строки,
радостно долги и кратко жестоки…

Людмила БИРЮК.
Член Союза писателей России.