Война в истории одной семьи: два года сражению за Мариуполь

В суматохе дней мы выбрали наконец время для разговора. И какой же он был тяжелый в эмоциональном плане… В этом рассказе не будет политики, не будет акцентов на каких-то «неудобных» моментах. Это рассказ о жизни одной семьи, счастливой молодой семьи, которая попала в водоворот событий в 2022 году. Конечно же, это был диалог, но я подумала, что мои вопросы в этом изложении будут излишними. Итак…

Мариуполь — это не курорт, а промышленный центр

— Только приехав в Краснодарский край, я поняла, что такое курортные города. Мой родной Мариуполь, сколько я его помню, всегда был промышленным и портовым центром. На отдых, именно на пляжный, ехали в Бердянск. Он близко находится. В Мариуполе работали три крупных завода, которые являлись градообразующими. Почти все, кто здесь жил, работали на них. Я — 1989 года рождения. Родилась в СССР, паспорт получала на Украине. Сейчас у меня паспорт России. В Мариуполе все говорили на русском. Тех, кто говорил на суржике, считали, что с периферии, из деревень. Ведь такая же ситуация была и на Кубани. У меня бабушка в станице Каневского района. И я знаю, о чем говорю. В станицах — на балачке, в городе — на литературном русском. 

Впрочем, весь Донбасс и Юг — русскоговорящий. В школе у меня была очень сильный преподаватель русского языка и литературы. Она нас влюбила в русскую классику и уже в современных авторов. Может быть, это повлияло на выбор университета и факультета журналистики. Украинский у нас был по желанию. До 2014 года никто не чувствовал, по крайней мере в моем окружении, как насаждают украинизацию. Потом украинская мова вошла через культуру. Появились популярные молодые украинские группы, которых перепевала молодежь.

Взрывы — только от салютов

— Оранжевая революция, золотые унитазы Януковича были так далеко от нас. Об этом говорили, конечно, возмущались властями, но каждый занимался делом — у людей была работа, зарплата, каждодневные проблемы.

Мариуполь — мой любимый город, и мне в нем нравился каждый уголок. Он был компактный и понятный. Я закрываю глаза и представляю свою школу, скверы, драмтеатр, любимое наше место с подругами на море. Мы редко ходили на центральный пляж. Да, до 14-го года в благоустройство почти не вкладывали. Город был не очень ухоженный. Но после 2014 года вдруг опомнились и стали вбухивать деньги в ремонт, реставрацию, открытие кафе, парков. К 22-му году он стал очень красивым и приятным. Надо сказать о том, что город развивался благодаря заводам. У нас были очень помпезные праздники, Дни города. Финансировались фейерверки. Они были нереальной красоты. Взрослые ругались, что пускали деньги на ветер, но в дни праздников весь город выходил на улицы и площади поглазеть на огни в небе и восхититься. В Мариуполе тогда взрывы были только от салютов.

— Майдан у нас никто не поддержал. Страна сразу же разделилась на два лагеря: за майдан и против. Другими словами, красные и белые, без всяких промежуточных оттенков. В 2014 году все были уверены, что мы будем с Россией. Тогда я впервые услышала раскаты взрывов. Но это было опять же где-то в полях. У меня тогда был маленький ребенок. Муж нас отправил на Кубань, к бабушке, на три месяца. Все надеялись, что за это время пройдет плавный переход под крыло России. Да, прошел же референдум тогда. Почти все проголосовали за вхождение в состав России. Но не тут-то было…

В Мариуполе сразу поняли, что имеют дело с фашизмом, 2 мая (ужасные события в Одессе). Также провокацию устроили и на 9 Мая в нашем городе. Это был кошмар! Погибли люди, много очень — точно до сих пор никто не сказал. Ультрас свозили автобусами. «Черные роты», которые потом стали «Азовом»* (экстремистская организация, запрещена на территории РФ)… Среди погибших 9 мая были сотрудники полиции Мариуполя. Они не стали стрелять в безоружных людей, которые шли парадом почтить память героев Великой Отечественной войны. Естественно, это была акция запугивания. А потом прошла зачистка. Особенно активных хватали, в подвалы сажали. Пытали. Об этом узнали потом. А тогда было жуткое разочарование…

Адреналинщики из «Азова»* располагались по соседству

— База «Азова»* находилась в здании спортивной школы. Через два дома от нашего. Часто можно было видеть, как они тренируются на футбольном поле. В городе их стало много. Местные парни и девчонки тоже туда вступили. Зарплату платили хорошую — чего ж не вступить? Изначально туда собрали футбольных фанатов, ультрас, как мы их называли, «оторванных адреналинщиков», «без башки». Их умело направляли. Но я бы не сказала, что все они нацисты по духу. Многие пошли туда ради денег. Особенно «западенцы». Считалось, что там народ был бедный, без работы.

Вот, например, личное наблюдение. У мужа моего прекрасный голос, он очень любит петь. И мы частенько ходили в караоке-бар. А какие там песни? Конечно, русские. Муж пел Розенбаума, Газманова, Талькова. Один раз мы не заметили там группу азовцев*, а муж затянул что-то патриотическое, военное. Никто из них и бровью не повел.

Но в городе стали понимать: у кого оружие, тот и главный. Как говорится, на рожон не лезли.

Была счастлива и слепа…

Мы подошли к самому страшному воспоминанию Виктории. Ее большущие глаза наполнялись раз за разом слезами. Несколько раз, признаюсь, и у меня ком в горле вставал. Ей до сих пор тяжело вспоминать и говорить о прошлой жизни. Она была вполне благополучной. Родился второй сынишка. У мужа — успешный бизнес. Переехали в шикарную четырехкомнатную квартиру. Жизнь, как она говорит, не текла, а бежала вприпрыжку. Так все было ярко, быстро, события сменялись событиями. Иногда ночью она гнала от себя дурные мысли: «Не может все быть так хорошо. Вот сейчас что-то…». Липкие, тревожные мысли пробирались и терзали душу. Но они касались больше детей, родителей. В такие моменты она вскакивала и бежала к сыновьям, которые мирно посапывали в кроватях. Никто даже не мог предположить масштаба будущих событий.

Наше 24 февраля

—  Уже упомянула, что жизнь нашей семьи была яркой, с калейдоскопом положительных событий. Мы только приехали из Египта, отдыхали на Красном море всей семьей. 23 февраля с большой компанией друзей ходили на концерт. Потом долго общались в кафе, рассматривали снимки, сделанные в поездке. Посмеялись, что через неделю встретимся в этом же месте. Приехали домой поздно, а в пять утра я проснулась от гула: будто гром гремит, потом ближе и сильнее. Разбудила мужа, он сразу полез в телефон. Через секунду произнес, чтобы я собрала самое необходимое.. Я пошла к детям, разбудила старшего, переложила его от окна, в глубь комнаты. Он сначала начал расспрашивать, что да как, но вскоре уснул. Мы собрали документы. Позвонили родители, велели ехать к ним, у них частный дом в центре. Друзья стали писать, которые жили по окраинам, что взрывы очень близко. В девять часов мы двумя машинами с детьми и животными поехали. Ощущалась какая-то нервозность в городе: в движении машин, пешеходов… Но Мариуполь пока по инерции продолжал жить своей жизнью. Предприятия работали, люди спешили на смену. Все думали, что договорятся. Что все будет хорошо. Побахают по окраинам, и мы будем с  Россией! Проезжали наш городской парк и почему-то в тот миг подумала: «Какой он красивый утром! Наверное, я его таким вижу в последний раз». Говорю же, что в голову такое лезет всегда непроизвольно.

Волосы на голове шевелились от страха

— А потом начался ад для всех и мой личный адище. Еще работал интернет, и информация в Viber распространялась молниеносно. Чаты ЖК, школьные, детсадовские, спортивных секций, кружков наполнились ужасающими кадрами, сообщениями о том, что снаряды попали то в один дом, то в другой, пожарные и «скорые» доезжали не до всех. Отсюда я узнала, что "Грады" специально устанавливают между жилыми девятиэтажками. Что на крышах и верхних этажах обосновались снайперы-азовцы*...  Я читала и смотрела все это как загипнотизированная, и у меня реально шевелились на голове волосы от страха. В центре еще было относительно спокойно. Но уже тогда я с детьми спала на полу в коридоре. Родители называли меня сумасшедшей, которая хочет заморозить детей: я надевала на них комбинезоны, чтобы можно было сразу выскочить. Отец забил окна подушками и матрасами, хотя это совсем не успокаивало, потому что видели видео результата от прямого попадания снарядов. Потом приехали родители мужа: в их дом попал снаряд, чудом остались живы. Потом семья брата мужа. Их квартира сгорела. Все жили в одной комнате, в зале, где находился камин. Но обустроили подвал, бросили туда подушки, припасы. Когда начинался обстрел, мы за секунду кубарем скатывались вниз.

Сейчас удивляемся, как все помещались только в небольшом подвале. От жутких бахов внутри все переворачивалось и холодело. Сейчас описать это все невозможно, мозг старается забыть кошмар — так устроен человек. Я этого не помню, но мама рассказывала, что в те минуты, когда сидели в подвале, у меня отключался разум и я действовала на инстинктах. Прижимала сыновей изо всей силы к своему телу, руками прикрывая им уши, чтобы не слышали они эти ужасные звуки. А сама громко, перекрывая рокот и гул снарядов, читала все, что помнила из молитв.

Вернулась помыть холодильник

— 27 февраля у нас закончилась еда. И мы вспомнили, что у нас дома в морозилке есть мясо да и другие припасы. Решили ехать. Сейчас в глазах картинка того дня. Постараюсь рассказать спокойно.  Старший девятилетний сын как только узнал, что мы едем домой, буквально упал под ноги, не пускал. Он навзрыд просил остаться меня. Я же не могла отпустить мужа одного. Могли задержать на блокпосту. Всеми правдами и неправдами все же поехали. Пока ехали, плакала от шока: разрушений пока сильных не было, но и те, которые были, производили сильное впечатление. В нашей квартире разрушилась лоджия, повылетали окна во всех комнатах. Света в доме не было давно, поэтому все продукты в холодильнике протухли. И вместо того чтобы собрать какие-то детские вещи, я стала мыть холодильник, чтобы он окончательно не провонялся. От лоджии осталась одна рама, в квартире на полу стекла, а я мою холодильник… Который через несколько дней сгорит, как и вся квартира.

Даже при сильных обстрелах некоторые магазины продолжали работать. Там были страшные очереди, но продукты еще оставались на складах. Наши мужчины ходили туда за продуктами и за водой. Каждый раз их отпускали с болью в душе.

Поняли, что надо выбираться, когда снаряд угодил в рынок

— Уже не было воды, газа, света и интернета. Всех масштабов бедствия мы не знали, пытались выжить своим микромиром. Но однажды к нам пришел друг мужа, в прошлом веселый, успешный. Я его испугалась. Это была его тень: весь белый, седой, худой, в руках бутылка воды. «Это все, что осталось от моей жизни, — бутылка воды», — усмехнулся он. Квартира сгорела, он успел выбежать. Когда обстреляли рынок, который находился рядом с нами, на семейном совете решили, что надо как-то выбираться из города. Снаряды ложились все ближе и ближе. Осколок упал в огород, посекло дом. 

После этого я с детьми практически не выходила из подвала. Мужчины стали дежурить, сообщать о прилетах. 16 марта пришли кумовья и сказали, что будут пробовать выезжать, рассказали, какой будет маршрут, несколько раз сверили все. Почему-то именно 16 марта люди стали выезжать. И в этот же день произошла трагедия в драмтеатре.

Нет, не было никаких гумкоридоров. Мы не знали о них. Потом рассказывали, что специально обстреливали тех, кто пытался выйти из города. Но еще раз повторюсь: мы жили в информационном вакууме. Что-то узнавали в очереди за продуктами, но чаще старались далеко не выходить. 17 марта в шесть утра мы запаковались. Решили ехать тремя машинами, друг за другом. Только собрались — снаряд попал в пятиэтажку напротив, она загорелась. Плохой знак. И уже совсем хотели попрощаться с идеей отъезда, когда не завелась одна из машин. Но все же поехали.

Мама, не надо, мне страшно!

— Ехали молча, в шоке от того, что стало с городом. Трамвайные рельсы причудливо вздыбились, машины, как елочные игрушки, висели на фонарных столбах и деревьях, дома зияли безобразными рваными ранами, сквозь них виднелась чья-то прошлая жизнь. Разорванный, черный от дыма и копоти наш любимый Мариуполь! Проезжали парк, драмтеатр. Вернее — их руины. Муж предупреждал, чтобы я закрывала детям глаза, если видел неподвижное тело.

Мы проехали блокпост почти без остановок. И тут началось! Обстрел по 10-километровой колонне мы не могли предугадать. Снаряды нам в спину посылали азовцы*. Многие остановились, но Андрей решил «лететь» дальше. Машина подпрыгивала от взрывов. Эти звуки сводили с ума… Они были похожи на шаги смерти: то ближе, то дальше. И только сейчас понимаешь: мы были на волосок от нее. Я прижала детей к себе, накрыла подушками и бессчетное количество раз буквально орала каким-то не своим, утробным голосом: «Господи, помоги!». В ответ мне из-под одеял и подушек кричал старший сын: «Мама не надо, мне страшно!». Маленького тоже напугала, наверное. Но в тот момент я плохо соображала. Могу теперь поверить в истории, когда у хрупких женщин в минуты опасности появлялись нечеловеческие силы. Мне казалось, что в тот момент я могла поднять нашу машину и закрыть ее от снарядов.

А ведь за нами еще ехали родители и брат мужа… В какой-то момент я открыла глаза и увидела, что осколок от снаряда летит прямо на нас. Буквально притоптала, утрамбовала детей под себя еще больше. Он упал между нашей машиной и машиной родителей мужа. Свекор, который в жизни основателен и где-то даже медлителен, сумел в секунду сориентироваться, притормозил и сдал в сторону. Когда закончился обстрел, мы остановились, посмотрели. Повреждения у машины незначительные. Бог нас сберег и в этот раз.

Чумазый домовенок Кузя

Дорога от Мариуполя до Бердянска — словно фильм ужасов. Сгоревшие, покореженные машины, пылающие лесополосы. Сейчас заново это прокручиваю, и холодеет в животе. На посту ДНР проверяли очень тщательно. Но все относились с пониманием. В этот день, позже узнали, вместе с мирными жителями хотели пройти боевики. Задержали Тайру (состояла в "Азове"*, совершила преступления против мирных жителей). 

От Бердянска мы поехали в Крым. Там в колонне стояли почти двое суток на проверке. Лишь здесь я смогла нормально уснуть. Только представьте: дети по бокам, на коленях кошка с собакой. Все грязные, чумазые, собаку тошнило, так что пахло в салоне не розами. А мы спим, и для нас это был лучший отдых за последние дни. Лучше, чем в самом наикрутейшем отеле на мягких перинах. После суперстресса наступило какое-то притупление всех чувств.

Российский военный заглянул в салон и рассмеялся:

— Это что тут за домовенок Кузя!

— А у меня вместо улыбки вышел страшный оскал…

Дети у меня блондины, волосы как пшеница, а из-за дыма, копоти, грязи стали черными, всклокоченными. Я только в этот момент осознала, что мы нормально не мылись с 24 февраля.

17 марта стало для нас днем второго рождения. К бабушке в Каневской район мы доехали уже быстро. Там нас хорошо приняли, помогли обустроиться.

Мое будущее пока здесь!

…Обратно в Мариуполь Андрей поехал на разведку в июне 2022 года. Тогда мы узнали, что у нас нет квартиры. И нет ничего, что было в квартире. Нет прошлой жизни… Снаряд, и наверное не один, попал в наш подъезд. Все выгорело. Остались только каким-то чудесным образом две чашки на руинах кухни. Их-то он и привез в Краснодар…

Я не знаю, вернемся ли мы. Если и вернемся, то это будет другой Мариуполь. Лучше, краше, но другой. Город моего детства, город, где я была так беззаветно счастлива и где пережила самые ужасные и трагические дни моей жизни, ушел навсегда. Я понимаю, что жизнь идет, ее не остановить. Надо растить детей. Поэтому пока мой дом, мой оазис безопасности, мое будущее здесь — в Краснодаре.

______________

* организация, признана экстремистской, запрещенная в России.