Андрей Колесников: «Пошел на передовую защищать веру православную»

Он родился в 1965 году в Благовещенске. Мама была простой дояркой. Его, старшего сына в семье из троих детей, воспитывал отчим. После окончания школы в школе ДОСААФ получил воинскую специальность механика-водителя. Служил на Сахалине — сначала мотострелком, а затем, оставшись на сверхсрочную, в морской пехоте, механиком-водителем легкобронированной техники: БМП, БМД. В 1990 году вернулся домой, работал на заводе. Через два года пошел в милицию, где служил более 20 лет, вышел на заслуженный отдых в звании старшины.

С супругой Еленой Леонидовной счастливо живет более трех десятков лет, воспитали дочь Викторию, которая служит в погранвойсках. Она первой перебралась в Новороссийск, куда за ней в 2017 году на постоянное место жительства переехали и родители. Потомственный амурский казак по материнской линии (бабушка в годы Великой Отечественной воевала на Дальнем Востоке в составе казачьего кавалерийского корпуса), Андрей Павлович практически сразу по приезде в город-герой вступил в казачье общество, где был десятником, затем полусотником. Служил в казачьей дружине Новороссийского РКО. Сейчас подхорунжий Андрей Колесников является заместителем атамана Южного СКО по экономике.

— Андрей Павлович, что заставило вас в таком солидном возрасте, уже будучи пенсионером, пойти на передовую?

— За веру православную пошел. На Украине, к несчастью, предали веру. А для нас, казаков, вера всегда стоит на первом месте. К тому же казак в первую очередь воин, он должен защищать свое Отечество.

— Когда первый раз пошли добровольцем?

— Через месяц после начала СВО подал заявление в военкомат. И пошел в БАРС-10 бригады «Кубань». Первая командировка была под Донецком, там мы держали семь населенных пунктов. Я сначала был простым стрелком, поскольку бронетехники у нас в подразделении не было. Но первая командировка длилась недолго, всего два месяца.
— В следующих командировках кем служили?

— Во второй командировке я уже был механиком-водителем в БАРС-8 на Запорожском направлении. В третьей, тоже в Запорожской области, стал пулеметчиком, сейчас мы под Пятихатками воюем.

— Что было самое памятное в этих командировках?

— Каждый день памятный. День прожил – он памятный. Там нет такого понятия о памятных эпизодах. Война есть война. Выжил сегодня – вот и хорошо. Спас товарища, вытащил раненого с поля боя – еще лучше.

— Сам избежал ранений?

— Осколок меня однажды только задел. Ударил в лопатку и отскочил. Это уже перед самым отпуском.

— Какие задачи выполняет ваше подразделение?

— Мы держим оборону на первой линии и прикрываем наступление наших штурмовых отрядов. Сейчас ведь не такая война, как в Великую Отечественную. Не массой ведется наступление, а мелкими группами, человек по 20—30, которые штурмуют укрепления противника. Они идут вперед, а мы их прикрываем с флангов и в случае необходимости даем возможность отойти к нашим позициям.

— Участники СВО отмечают, что война другая, прежде всего из-за массового применения БПЛА. Вам ведь тоже, видимо, неоднократно приходилось с ними сталкиваться?

— Однажды дрон-камикадзе пикировал прямо на меня. Ребята его сбили, а я успел спрятаться. Один беспилотник попал в машину нашего комбата, но, к счастью, командира там не было в тот момент.

— Врага довелось видеть в лицо?

— Да, это случилось во второй командировке. Мы стояли под Гуляйполем. Вражеская диверсионно-разведывательная группа пыталась пройти к нам в тыл, а мы их уничтожали. И я видел того, в кого стрелял.

— К врагам какие чувства испытываете?

— Такой ненависти, какую в них к нам воспитали с момента распада Советского Союза, никто из наших бойцов к противнику из числа украинцев не испытывает. Может быть, есть элемент жалости к ним. А вот к наемникам и к откровенным нацистам нет у меня ни жалости, ни каких-то иных чувств. Это просто враг. Или ты его, или он тебя. Там, где мы сейчас стоим, против нас в основном поляки воюют.

— Награды боевые имеете?

— Пока нет, есть только представление к медали Жукова – за боевые выходы. Когда мы выходим на линию огневого соприкосновения, наши позиции от врага отделяют 200-300 метров.

— За три командировки война и мир в сознании, наверное, перемешались?

— Возвращаясь домой, каждый раз ловлю себя на мысли, что долго не могу привыкнуть к тишине. Там, на передовой, постоянно идет артобстрел с обеих сторон. Могу легко определить, откуда, что и куда летит. Любой калибр по звуку понимаю.

А еще мне по ночам дома часто снятся мыши. Потому что их там, в наших окопах, полным-полно! Готовишь себе перекусить в землянке, а они рядом сидят кучкой – ждут, что-то им перепадет. Ложимся спать, а они по нам бегают в наглую.

— Вы самый возрастной в своем подразделении?

— Нет. Недавно к нам пришел из кубанской станицы дедок, ему 68 лет от роду. И он не в тыловом подразделении, а служит минометчиком.

— Что самое тяжелое на войне?

— Терять друзей, боевых товарищей… Я потерял там двоих — командира взвода с позывным «Пчёл» и стрелка с позывным «Кот»… Мы крепко дружили, особенно с «Пчёлом». Они оба погибли от одного взрыва… Есть у нас на передовой такая присказка, которая написана на моем шевроне на рукаве: «Неважно, кто напротив. Важно – кто рядом!»

Новороссийск.

Ранее мы писали: