После второй командировки на спецоперацию не могу смотреть новости: туапсинец собирается в третий раз на СВО

Павел Сергеевич — коренной туапсинец. Здесь, в уютном, окруженном живописными горными склонами причерноморском городе ровно 40 лет назад он родился в семье простых тружеников старшим из двух сыновей. Здесь вырос, получил образование в юридическом колледже, стал казаком, а после и атаманом.

Была срочная, а затем и контрактная служба в полку особого назначения ГРУ, дислоцированном недалеко от дома, в соседнем Геленджике. Вернулся в 2006 году и сразу был принят в казачье общество. Ведь родовые корни Павла Волошина идут из хутора Анапского Кореновского района Кубани, откуда родом отец, и из станицы Великокняжеской Сальского округа области Войска Донского, откуда родом не только мама, но и знаменитый командарм Буденный.

Работал в морском торговом порту. А когда в сентябре 2012 года была образована казачья дружина, оставил гражданскую стезю и снова пошел служить, но теперь – охранять общественный порядок. Через год был назначен командиром дружины, в этой должности и по сей день. В 2014 году участвовал в событиях Крымской весны. В 2021 году был избран атаманом ХКО «Вельяминовский форт», преобразованного вновь в Туапсинское городское казачье общество. Отличный семьянин, с супругой Инной Юрьевной воспитывает двоих сыновей – 15-летнего Святослава и 10-летнего Егора.

Казалось бы, Павел Сергеевич — полностью состоявшийся человек, мужчина, казак, глава крепкой семьи. От жизни вряд ли попросишь большего. Но отказаться от достигнутого не всякий решится. Отказаться от комфорта, как на гражданке, со всеми вытекающими обстоятельствами непростой казачьей службы, но все же налаженного быта, размеренных будней и праздников. Отказаться от всего этого – во имя долга.

— Что заставило вас отправиться на специальную военную операцию?

— Атаман Туапсинского РКО войсковой старшина Михаил Саморуков (царствие ему небесное!..), когда не прошло и месяца с начала проведения спецоперации, сказал всем нам, что надо ехать. Я без особых раздумий согласился.

— Как к такому решению отнеслась супруга?

— Как и любая жена, она была против. Но, с другой стороны, она уже привыкла к моей ненормированной службе, к тревожным сборам и всему прочему. Главное, ее волновало, чтобы наши сыновья не стали сиротами. А я вообще об этом не думал. Надо ехать – поехал.

— Сказался непререкаемый авторитет Михаила Анатольевича?

— Да. За таким атаманом и в пекло шагнуть не страшно.

— Служба в осназе пригодилась? Подготовка там, наверное, особая?

— Но война-то сейчас другая, не такая, к какой нас готовили. Заново пришлось всему учиться.

— Какая у вас была должность на СВО?

— В первую командировку меня назначили командиром взвода. Во второй командировке попросился быть просто стрелком. И еще был там период, когда на меня возложили обязанности старшины роты: принимал и выдавал различное имущество, припасы. Нес материальную ответственность в перерывах между боевыми действиями на линии соприкосновения с противником.

— Что самое памятное от пребывания на СВО?

— Все памятное, каждый день. Много всякого было. И оборону держали, и на штурмы укрепрайона врага ходили. Но штурмы без соответствующей огневой поддержки были, как мне кажется, бессмысленными и бестолковыми. Запомнилось, как в первой командировке нашу колонну накрыло артобстрелом. Всем досталось. В лучшем случае – контузия. Многие атаманы нашего округа получили тогда ранения, но, к счастью, легкие.

— Во время второй командировки довелось участвовать в том памятном бою 26 ноября, когда на поле брани во время штурмовой операции погибли почти двадцать казаков-черноморцев, в том числе атаман Саморуков?

— К великому сожалению, нет. Меня перед этой атакой снимали с брони в бессознательном состоянии. Впервые в жизни прихватило сердце, накрыло внезапно так, как никогда прежде не бывало. Наверное, я очень близко к сердцу воспринял гибель своего друга Максима Стародубова из Лазаревского РКО, накануне получившего смертельные ранения в разведке. Меня сразу отправили в госпиталь, но я оттуда, придя в себя, сбежал к своим. И узнал о гибели моего атамана. Он долгое время считался пропавшим без вести, хотя все участвовавшие в том штурме казаки рассказывали, что видели его на поле погибшим. Не хотелось верить…

— С вами случалось, что были на волосок от смерти?

— Бывало, и не раз.

— Как относились к врагу? Ненависть была?

— Фашисты и есть фашисты. Как к ним еще относиться? Для меня все одинаковые – что мобилизованные, что националисты, что иностранные наемники. Нацистов и наемников расстреливали сразу, на месте. Что с ними еще делать? Их не перевоспитать.

— Говорят, против ваших позиций на линии соприкосновения было много наемников. Как вы об этом узнавали? Из радиоперехватов?

— Да и так слышно было, потому что наши позиции от врага отделяло порой менее ста метров. Много было поляков. Ребята рассказывали, что видели даже афроамериканцев.

— Что было самым сложным, самым тяжелым на СВО?

— Терять боевых товарищей.

— А отсутствие бытовых удобств, постоянные обстрелы, постоянная физическая нагрузка?

— Со всем можно справиться, все перетерпеть. Выкручивались как-то. Что поделаешь? Это война все-таки.

— Павел Сергеевич, вы упомянули, что это другая война, не та, к которой готовились. Чем она отличается? Применением беспилотников?

— Абсолютно всем! Такие же интенсивные перестрелки, как в Великую Отечественную, о которой, впрочем, мы можем судить только по фильмам. Но здесь еще применяется огромное множество всяких технологических средств. И ракеты, и беспилотники, и спутниковая связь. В Великую Отечественную были масштабные операции с фланговыми ударами, окружениями мощных группировок противника. А сейчас такого нет. Там, под Марьинкой, где мы стояли, пробиться крайне тяжело, враг очень хорошо закопался в землю, все в бетоне. Восемь лет они готовили этот укрепрайон.

— Как этот укрепрайон можно взять?

— Не надо его брать. Обойти стороной – и все. Чтобы не терять наших бойцов понапрасну. А сам укрепрайон забросать термостойкими авиабомбами ФАБ-1500, ФАБ-2500. Возможно, пока этого не делали, поскольку это считается пригородом Донецка, там большая городская агломерация.

— После возвращения из зоны СВО было ощущение тревожной тишины?

— После первой командировки было. А после второй не могу смотреть теленовости. Я звоню нашим парням на передовую, от них новости узнаю.

— Есть желание вновь отправиться на линию огня?

— Думаю об этом. Признаюсь, тянет обратно. Тем более наши казаки остались там лежать.

— Тянет отомстить?

— Нет, чувства мести не испытываю. Но есть чувство недовыполненного долга.

Туапсе.
Фото автора и из личного архива Павла Волошина.

«На таких и стоит Россия» — так будет называться публикация в будущей книге «Солдаты России, ушедшие в бессмертие» о подвиге жителей Тимашевского района, погибших в зоне специальной военной операции.