Исповедь спортсменки: допинг-скандалы восемь лет спустя; кто защитит спортсменов; благодарность без границ

Сон? Розыгрыш? Ошибка?

Утром 23 мая 2016 года увидела фрагмент из телепередачи. После перепроверки анализов с Пекинской Олимпиады меня и еще нескольких российских спортсменов обвинили в применении допинга. Не поверила. Перематывала репортаж вновь и вновь. Вслушивалась, всматривалась, пыталась хоть что-то понять… Страшный сон? Чей-то розыгрыш? Ошибка? Все что угодно, но только не правда. Наконец позвонила папе. Пыталась объяснить и не находила слов. Через несколько минут он был рядом. Сказал, что узнал еще пару дней назад… Молчал. Ждал…

Потом еще что-то говорил. Успокаивал. Уговаривал. Объяснял. Да какие могли быть слова? Наши души в это мгновение умерли. Тогда мы не могли помочь ни друг другу, ни себе.

7 сентября 2016 года: «С мая 2016 года это первые записи. Жизнь проходит как в тумане: череда унижений, надежд и борьбы… Опустошение. Уже ничему не удивляюсь и ни во что не верю. Мой мир перевернулся. Все, что раньше было дорого и важно, ради чего я была готова отдать свою жизнь, в один миг превратилось в разочарование».

Антидопинговый кодекс: никаких правил

Сначала говорили, что для перепроверки открывают пробы тех спортсменов, которые претендуют на Олимпиаду в Рио-2016. Но я ушла из спорта в 2015 году. Все по правилам, официально. Написала заявление. Почему наша федерация подала в списки мое имя? Потом ответили, что проверяют выборочно, кого захотят. Через восемь лет? Неужели все анализы хранятся так долго? Раньше нам говорили, что этот срок — три года. Судя по письму, которое мне пришло из антидопингового центра, была открыта проба не соревновательная, а промежуточная. По своему дневнику сверила: действительно, 5 августа 2008 года у меня брали анализы на тренировке в Пекине. Но это предварительные пробы. Как говорили, их основная задача — допуск к Олимпиаде с целью заранее исключить нарушителей. Неужели бутылочки всех анализов (а у меня только в Пекине до соревнований их было три) и всех спортсменов (это более одиннадцати тысяч человек) хранятся в лаборатории?

На перепроверке не было ни единого представителя из России. Ехать в Лозанну самой? Допустим, я найду деньги, куплю билеты и сделаю визу. Но что я сама, без компетентного человека, пойму в этой лаборатории?

Я обращалась за помощью в Федерацию тяжелой атлетики и Олимпийский комитет России с просьбой дать возможность защитить себя. На мои вопросы ответить никто не мог. Как и оказать помощь.

Вляпалась? Расхлебывай сама

8 июня 2016 года мы с корреспондентом, независимым спортивным аналитиком Алексеем Зубаковым написали и отправили обращение президенту Международной федерации тяжелой атлетики Томашу Аяну. Затем еще одно письмо в Международный олимпийский комитет.

27 июня я узнала, что слушание в МОК по российским атлетам назначили на 1 июля. Приглашались спортсмены и представители федерации.

Я вновь позвонила в наш Олимпийский комитет. Дали номер телефона какого-то Антона. Вроде как он должен представлять спортсменов от российской делегации. Общалась с ним: может, удастся и мне поехать или документы какие нужны? Но Антон ответил, что слушания не будет. Он никуда не полетит. Члены МОК сами проведут заседание. За закрытыми дверями.

29 июня 2016 года я отправила письмо на имя министра спорта Виталия Мутко. Объяснила ситуацию и обозначила проблему: через несколько дней будет решаться моя судьба, я готова защищать себя. Дайте хоть шанс. На следующий же день позвонила женщина из Олимпийского комитета. К сожалению, я не запомнила ее имени. Обращалась она ко мне «деточка». Разговор был короткий: «Вляпалась? Расхлебывай сама. Никто не обязан помогать». Я не нашлась, что ей ответить.

Узнала, что есть еще Арбитражный спортивный суд. Но как правильно действовать? Написала нескольким самым влиятельным юристам России. Отозвались из агентства Анатолия Кучерены. Все обсудили и наметили следующие шаги. Но дело быстро прекратилось. Позвонили из федерации и пригрозили: мол, проблем наживешь еще больше.

Вы тоже пили допинг?

Все спортивные мероприятия, на которых недавно мы с отцом были почетными гостями, остались в прошлом. Куда бы я ни приходила, один из первых вопросов: ты правда пила допинг? Несколько раз меня останавливали незнакомые люди на улице, интересовались, не та ли я Шаинова, которую показывали по телевизору? Даже после Олимпиады не было такого ажиотажа.

Сейчас можно найти все что угодно. Наука позволяет определить, чем питался человек, захороненный сотни лет назад. Какой образ жизни вел, от чего и когда умер, более того: кто были его предки, что ели и чем они болели. Если есть задача: обнаружить что-то у современного человека — это вообще не проблема. Запрещенные вещества есть в каждом из нас.

В антидопинговом списке препараты первой необходимости: обезболивающие, гормональные, стимулирующие, противовоспалительные. Многие капли и спреи от насморка (например ринофлуимуцил, который активно рекламируют), почти все сиропы и таблетки от кашля (например бронхолитин), все мочегонные лекарства (фуросемид, верошпирон…), дексаметазон, преднизолон, даже рибоксин, калия оротат и все поливитаминные комплексы, если в их состав входит кобальт. В любом случае спортсмен — живой человек, иногда болеет и лечится. Не он, так его родители. Но если в момент исследования не обнаружено никаких нарушений, то какие могут быть обвинения спустя годы? Ответ только один: под любой запрос найдутся ресурсы.

На выход из зала

Все, кто имел хоть какое-то отношение к спорту, понимали абсурдность ситуации и удивлялись происходящему. Но допинговые скандалы набирали обороты. У всех забрали обещанную пожизненную стипендию за олимпийскую награду. Возникли вопросы: имею ли я право тренировать детей и трудиться в этой сфере?

Я негодовала: вы спятили! В зале я провела двадцать лет жизни! От села Коноково до Пекина. Знаю, что такое нагрузки, восстановление, подготовки и как стать чемпионом. А теперь — держаться подальше? Только потому, что через восемь лет кто-то где-то в чем-то заподозрил?

С 2008 года я тренировалась в краснодарской спортивной школе № 8 на Яна Полуяна. Там хороший зал: помосты, штанги, необходимые тренажеры. В 2016 году я уже занималась там со своими учениками. Неожиданно директор школы дал понять: находиться в этом зале нам нельзя. Искала другие возможности, но пока деваться было некуда. Однажды охранник просто не пустил нас в здание. А через некоторое время мой гриф и диски вынесли на улицу.

Вот тогда я поняла: нужен свой зал. Оттуда не выгонят и не уволят. Перебирала варианты. Однажды пришла к директору лицея № 90 Владимиру Белоусову с предложением открыть у него секцию тяжелой атлетики. Когда-то мой отец тоже с этого начинал. Директор — человек влиятельный, депутат городской Думы города Краснодара. Может, совет какой даст? Рассказала о своей идее. Оказывается, он меня знает. Тоже следит за спортом. Честно признался, что своего ребенка никогда бы не отдал «спину ломать». Тяжелая атлетика ему не нравится, и помочь он ничем не может. Проводил вопросом: отобрали ли у меня медаль?

Нет! Она у меня. Лежит в коробке вместе с остальными наградами.

Февраль 2017 года: «Звонили из Олимпийского комитета, мол, надо им отправить мою медаль. Выслушала и решила: долг платежом красен. Когда-то они не нашли возможности даже выслушать меня, почему бы и мне не прекратить наш разговор? Сказала, что медали нет, и положила трубку. Ходят слухи, что могут прийти с обыском и насильно забрать медаль. Но я не боюсь. Даже с милицией, собаками и наручниками придут — никому не отдам. Не они мне ее давали, не им и отбирать!».

Судьба человека: у каждого свои испытания

Когда я увидела ту злополучную передачу о допинговом скандале, мы всей семьей были у родственников во Владикавказе.

Там живут двойняшки Оля и Поля. Чуть старше меня. Горе случилось, когда одной из девочек было семь лет — отказали ножки. Такая же беда настигла другую, когда ей было тринадцать. Прошли обследования, какие-то операции, но ничего не помогло. Диагноз — редкая генетическая болезнь Штрюмпеля. Сейчас девчонки передвигаются по квартире и ловко управляются с домашними делами. Но выйти на улицу — проблема. Там уже опираться не на что: родных стен нет, а костыли не помогают. К тому же обе девочки стесняются своей уникальности, сильно переживают и от этого еще хуже справляются с непослушными ножками.

Два самых добрых и светлых человека слонялись за мной из угла в угол и пытались хоть как-то помочь. Я не находила себе места. Тогда для меня это была самая настоящая трагедия: что может быть важнее олимпийской медали? Сейчас понимаю: разве это может сравниться с болью, которая выпала на судьбу девочек? С какими испытаниями они справляются каждый день своей жизни! И кто же из нас сильнее? Я, оплакивающая кусочек металла в своей коробке? Или эти девушки, которые тогда молча обнимали меня, наливали чай, стелили постель? Ангелочки, которые уже много лет каждое утро начинают с молитвы за своих бабушек, дедушек, родителей, а теперь и за меня…

В милиции: вора не найдем

Время шло, а спортивные разборки не прекращались. 2016 и 2017 годы — период ожиданий и неопределенности. Чьи пробы откроют следующими? Куда деваться спортсменам, имена которых попали в список? Отношение к нам было просто отвратительное. Олимпийскую чемпионку Ольгу Каниськину сняли с должности руководителя Саранского ЦОПа из-за допингового скандала. И это не единичный случай. Я работала тренером в центре спортивной подготовки. Все время боялась: вдруг уволят и выгонят? Зал — это место моей жизни. Тренировки, сборы, соревнования — сама жизнь. Как уйти из этой профессии?

С 2009 года у меня был счет в банке. Вся олимпийская стипендия хранилась там. Через некоторое время решила: нужен зал. Подобрала подходящее помещение. Район только застраивался, здание будет готово через несколько лет. Моей стипендии хватало на 50 квадратов. Мало, конечно, поместится два-три помоста… 15 февраля 2018 года сняла всю сумму. Положила деньги в спортивную сумочку. Села в машину и поехала на тренировку. Через час вышла- боковое стекло разбито. Все на месте: экипировочный рюкзак, пакет со сменной одеждой, куча моих вещей… Все, кроме маленькой потертой спортивной сумочки с олимпийской стипендией…

В милиции сразу предупредили, что денег не найдут. Обещание выполнили. Сказали: сама виновата, нельзя такие суммы оставлять без присмотра. Я честно ответила: никогда бы не поверила, что у кого-то хватит бездушия ограбить спортсмена. Видно же, что машина особенная: с олимпийской символикой, экипировочными вещами…

За что борешься, спортсмен?

31 декабря 2017 года: «Есть бумаги важнее олимпийских протоколов. Есть вещи, которые никто и никогда не сможет отнять. Рядом люди, которым без разницы мои спортивные достижения. Некоторые даже не догадываются о них. У меня есть опыт, не из-за которого, а благодаря которому я прохожу этот путь. Ценность — она не в кусочке драгоценного металла, а в человеке. В глазах, отражающих свет души. В мыслях, сложенных из пережитых испытаний. Если я не способна ни к доброму слову, ни к смелому шагу, то хоть обвешаюсь орденами и наградами — грош цена этому богатству».

Я сражаюсь… Я всего лишь хочу спокойно ходить по улице и не бояться, что кто-то из новых знакомых впишет мое имя в поисковике интернета.

С некоторыми материалами цикла можно ознакомиться здесь, по этой ссылке, а еще вот тут.