К 70-летию Победы. Мемуары. На плацдарме
Александр Александрович МОСКАЛЕЦ был призван в 1941 году в воздушно-десантную бригаду. С 1942 года направлен на фронт в составе стрелковой дивизии. Участник обороны и освобождения Новороссийска. Победу встретил в Восточной Пруссии в звании гвардии рядового. Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденами Славы III степени и Отечественной войны II степени, медалями «За оборону Кавказа», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.», медалью Жукова, многими юбилейными медалями и знаками отличия.
Меня призвали из родной станицы Неберджаевской, что между Крымском и Новороссийском, в 1941 году, как только мне исполнилось 18 лет. Но на фронт сразу не послали, а направили под Москву, где формировались воздушно-десантные бригады.
Прыгали с парашютом, тренировались. Однако воевать в ВДВ не довелось. Наши части, переименовав в стрелковые, в 1942 году перебросили на Северный Кавказ, где и началась для меня война. Сначала в Кизляре, затем в Малгобеке.
После — бои за Туапсе, где 16 сентября получил ранение, лечился в госпитале. Вернулся в свою часть. Нас в январе 1943 года маршем направили из Туапсе в Геленджик, а оттуда мы пошли через перевал в Грушовую балку, где проходил передний край обороны Новороссийска. Приезжал к нам командующий Приморской армии генерал Петров. Узнав, что мы, по сути, воздушные десантники, сказал: «Это мой костяк! Вы мне еще пригодитесь!». Мы не знали, где и куда пригодимся, но вскоре выяснилось.
Нас отправили в ночь на 4 февраля участвовать в десантной операции под Южной Озереевкой. Но у берега нашу баржу обстрелял фриц, поэтому пришлось развернуться обратно. Тот десант вообще окончился провалом. И тогда нас на следующую ночь высадили на плацдарм, который накануне захватил отряд Цезаря Куникова. Позже этот плацдарм станет известен как Малая земля.
Ночью на рейде наша баржа остановилась, к ней подходили маленькие катера, куда нас по 10-12 человек пересаживали и доставляли к берегу, в район рыбзавода. Поступили мы в распоряжение самого Куникова, которого я тогда впервые увидел. А когда 9 февраля высадился штаб нашей части, нас передали туда.
Первое, что запомнилось на плацдарме — хата в Станичке, куда мы забегали обогреться. Хозяин — дед по фамилии Гордиенко. Он говорит нам: «Хлопцы, давайте в карты играть». Мы отвечаем: «Да какие там карты, дедушка! Нам бы отдышаться пару минут и снова в бой». А у деда того еще две маленькие внучки. Как только обстрел начнется, они под кровать — раз и спрячутся. Потом стихнет, они высунут головки из-под кровати: «Дяди, уже не стреляют?». К сожалению, не знаю, как сложилась их дальнейшая судьба. Вскоре мы пошли в атаку, и в ту хату больше не возвращались.
Мы вели бои местного значения. То под Мысхако нас бросят, то вновь в район рыбзавода. Я высаживался минометчиком, а когда боеприпасы закончились, стал автоматчиком. Наступали от своего переднего края обороны в сторону центра города. Если бы вовремя ввели крупные силы, мы могли бы с ходу освободить Новороссийск. Ведь продвигались довольно успешно, дойдя до мыса Любви, а в одну из ночей — аж до центрального пляжа.
Но затем враг пустил на нас танки. Мы вновь перешли к обороне. Смотрим — драпают наши хлопчики, а немец лупит по ним из крупнокалиберных танковых пулеметов. И они как снопы ложатся. Возле меня бойцы тоже собрались, было, бежать, а я говорю: «Куда вы бежите?! А ну-ка назад! Давайте круговую оборону займем». И мы впятером заняли круговую оборону в полуразрушенном домике. Со стороны тыла сделали дырку для наблюдений, чтоб нас не обошли, с другой стороны печку разобрали, чтобы хорошо был виден подбитый неподалеку вражеский танк. Через открытый башенный люк высунул голову немец, осмотрелся по сторонам. Нас не заметил, а мы его прекрасно видим. Наш Володя Вертяев прицелился из карабина и сшиб вражину. Тот посунулся в люк. И сразу на нас разворачивается пушка танка — как зафугасит в наш домишко! Но нас не задело.
Наблюдаем дальше. Видим, примерно отделение немецкой пехоты передвигается через небольшой сад неподалеку. Мы дали очередь из автомата, они залегли. Потом один фриц направляет на нас ручной пулемет. Но тот же Володя Вертяев его опередил и свалил одним выстрелом из карабина. Больше оттуда немец не лез.
Ближе к вечеру подошел к нашим позициям еще один фашистский танк. Но не стрелял, ничего. Просто взял на буксир подбитый танк и отволок его подальше от передовой.
А когда стемнело, мы побежали назад, к своим. Они уже кашу едят, ужинают, а мы-то весь день не ели!..
Потом, помню, дали приказ взять господствующую над плацдармом высоту — в районе городского кладбища на улице Солнечной. Дошли почти до самой вершины. Стоим под стеной саманного домика. Передвигались по одиночке, перебежками. Но вот первый побежал, а его снайпер — «чирик»! Второй — то же самое. Замкомандира роты по политчасти побежал третьим. Его тоже снайпер уложил. А я стою четвертым, моя очередь бежать. Я взял левей, вдоль забора и по небольшой канавке. За мной остальные перебежали без потерь.
И пробыли мы на Малой земле до 18 апреля, после чего нас перебросили на другие участки фронта.
А День Победы я встретил под Кенигсбергом. Располагались возле бывших немецких дотов на берегу Балтийского моря, охраняли побережье. В 11 часов вечера 8 мая только начинало темнеть. Сидим, мечтаем: «Вот бы легли мы, проснулись, а война закончилась». В четыре часа утра прогремело: «К бою!». Мы минометом дали залп прямо по морю. Слышим: «Отбой! Война закончилась!».
О-о-о! Аж не верится! Ну, потом поставили такие длинные столы, накрыли торжественный обед, нам налили по сто грамм. Митинг устроили. А после нас отправили в Москву, где мы приняли участие в Параде Победы. Я видел близко правительство и Сталина...
Записал Евгений РОЖАНСКИЙ.
Фото: Государственный архив Краснодарского края (О-8493) и личный архив ветерана.
