Хвост, виляющий судьей.

"Лента.ру" выяснила у бывших судей, как в России рассматриваются громкие дела.

Решение судьи Марины Сыровой по делу группы Pussy Riot осудили мировые поп-звезды, президентский Совет по правам человека, верховный комиссар ЕС Кэтрин Эштон. В интернете в адрес Сыровой сыпались анонимные (и не только) проклятья. В итоге ей была предоставлена государственная защита, о чем сообщила руководитель пресс-службы Мосгорсуда Анна Усачева. Приговор, написанный Сыровой, разобрали на цитаты: "феминизм не является религиозным учением", "храм Христа Спасителя по своим внешним признакам полностью соответствует православным храмам: имеет купола", "явная непочтительная и неуважительная форма, лишенная всяких основ нравственности и морали".

Жестокость еще одного российского судьи, Игоря Кожевникова из Смоленска, несколько дней подряд обсуждали оппозиционеры - после того, как Кожевников приговорил активистку "Другой России" Таисию Осипову к восьми годам колонии, причем прокурор просил для нее в два раза меньше. В ближайшее время в Москве будут вынесены судебные решения по двум резонансным процессам - делу Расула Мирзаева и делу о беспорядках 6 мая (в случае с 6 мая приговоров может быть несколько, поскольку единого процесса не будет).

"Лента.ру" выяснила у бывших и нынешних представителей судебной системы, как рассматриваются в судах громкие дела и какую реальную роль в них играет судья.

Главный редактор суда.  

"По любому резонансному делу решение не принимается как положено по закону - ввиду отсутствия независимости судьи и т. д. Решение откуда-то спускается. У вас же есть редактор вашего СМИ - и везде есть. И я не думаю, что журналист не прислушивается к главному редактору. Так же и в суде, так же и везде", - говорит заместитель председателя Волгоградского областного суда в отставке Сергей Злобин. "Решение судьи (вернее, приговор) напрямую зависит от того, чьи интересы были затронуты. Если дело относится к власть имущим, то, соответственно, оно будет контролироваться вышестоящим руководством по всем ключевым вопросам. И, конечно же, послушный судья получит рекомендации о желаемом результате", - подтверждает слова Злобина в интервью "Ленте.ру" бывшая помощник судьи и пресс-атташе Хамовнического суда Наталья Васильева. В феврале 2011 года Васильева заявила "Газете.Ру", что судья Виктор Данилкин, рассматривавший дело Михаила Ходорковского, должен был "общаться с Мосгорсудом по всем каким-то спорным моментам, которые происходили в судебном заседании", а в составлении текста приговора участвовало руководство Данилкина. После интервью Васильева уволилась по собственному желанию.

Зампредседателя Волгоградского суда Сергей Злобин рассказывает, что заходил на разговор к своему председателю Сергею Потапенко каждое утро; они встречались за чашкой кофе не позднее 11:00. Нередко, утверждает Злобин, речь шла и о решениях по конкретным делам. Пожелания председатель передавал ему, а он уже - рассматривающим дело судьям. Одна из таких бесед стала для Злобина поводом, чтобы покинуть должность, говорит он. Председатель намекнул, что хотел бы увидеть мягкий приговор по делу о получении взятки полицейским и главой районной администрации Волгограда. Факт, по словам бывшего судьи, был полностью доказан. "На нашего председателя вышли люди, попросили мягкого приговора. Поскольку я его зам - команда спускается мне. А мы в итоге вынесли, как положено - пять или шесть лет, я уже не помню. Ну, в общем, реальный срок наказания за взятку. Они же просили условный", - вспоминает Злобин. И такой приговор должностному лицу при доказанном преступлении был бы вполне возможен, утверждает он: "Если бы по приговору была назначена условная мера наказания, у меня не было бы проблем. Условный срок бы обеспечили смягчающими обстоятельствами - здоровье, первая судимость, характер общественно опасного деяния и др. У нас министры условные сроки получают. Здесь глава управы и [начальник] отделения - тоже своего рода удельные божки". После приговора, отмечает Злобин, председатель сказал ему, что его "акции упали ниже городской канализации". В декабре 2011 года Злобин уволился.

Бывшая мировая судья московского участка №382 Юлия Сазонова (до назначения судьей она работала также помощником заместителя председателя Мосгорсуда Евгении Колышницыной) тоже признается, что консультировалась с руководством во время рассмотрения дел. Из судебной системы Сазонова ушла в 2008 году. "Консультации по телефону" судья вела, когда рассматривала дело об административном правонарушении в отношении оппозиционера Гарри Каспарова в ноябре 2007 года после "Марша несогласных". Кому именно и в какой суд были звонки - Сазонова не уточняет. "Я спросила: нормально будет, если дать пять суток? Мне сказали, что нормально. Но прямо спрашивать, сколько мне ему назначить? Ну так, наверное, никто не делает", - рассказывает она.

Для Сазоновой в статусе судьи это было первое публичное слушание. И обстановка на нем, по ее словам, "была безумно стрессовая". У входа в судебный участок мирового судью встретила толпа сторонников Каспарова, требующих освободить его. Спасти от возмущенной толпы судью "пытались гиганты-омоновцы". "В этой ситуации было очень сложно. Адвокаты заявляли одно ходатайство за другим, три отвода, пытались затянуть дело. Они зашли в зал с криками, что я нарушаю закон и они все мое беззаконие видят, хотя я даже не начала ни закония, ни беззакония. Прессу туда пригласили, оператор тыкал мне в лицо камеру и все кричали: мы заснимем ваше беззаконие!" - вспоминает Сазонова. В результате судья объявляла перерывы, чтобы "успокоиться, взять себя в руки и начать принимать какие-то решения".

Это дело об административном правонарушении бывшей судье "простейшим" не кажется, потому что оно касалось лидера оппозиции - и, безусловно, "за этим делом кто-то следил". "Я боялась ошибиться. Понятно, что если ты сейчас ошибешься, тебе эту ошибку не простят, - объясняет она свои консультации по телефону с начальством в перерывах между заседаниями. - В любой сложной ситуации, в которой нужно подумать, проще, если ты проговариваешь ситуацию вслух - и становится понятно, как ее решать". Впрочем, по словам Сазоновой, разговоры с руководством касались больше процессуальных моментов, а не меры наказания: "Например, в кодексе написано, что постановление выносится в письменном виде, а я бы отказала устно". С наказанием, по словам Сазоновой, в тот период времени ей было "все понятно". Судья была уверена в виновности Каспарова и видела, какие наказания за участие в митингах ранее назначали ему другие судьи. Один из перерывов "для решения процессуальных вопросов" впоследствии разозлил оппозиционеров больше других. Как сообщалось после заседания на сайте "Каспаров.ру", в 22:00 Сазонова удалилась принимать решение о переносе заседания на следующий день. "Однако ровно через пять минут она вернулась в зал заседания и объявила, что заседание продолжается. На вопрос адвоката о том, отменяет ли она свое определение на перенос заседания, судья Юлия Сазонова ответила, что никакого постановления не было о переносе заседания, а она просто оговорилась", - возмущались оппозиционеры. Защите нетрудно заметить, когда судья объявляет перерыв для совещания с руководством или стороной обвинения, говорит адвокат Анна Ставицкая. Из своей практики она приводит пример - процесс по делу Игоря Сутягина, приговоренного в 2004 году за шпионаж к 15 годам лишения свободы. Ставицкая представляла его интересы. По ее словам, сами следователи провели две экспертизы. Одну, говорит Ставицкая, выполнял "специалист узкого профиля в сфере данных, которые якобы передал иностранной разведке Сутягин". По версии следствия, ученый незаконно передавал британской фирме Alternative Future, учредителем которой являлись агенты ЦРУ под прикрытием, информацию о российской военной технике. Процесс над шпионом проходил в закрытом режиме, вердикт выносили присяжные.

Ставицкая рассказывает, что, согласно экспертизе профильного специалиста, сведения находились в открытом доступе и не составляли гостайны. Общая же экспертиза 8-го управления Генштаба России показала, что подсудимый передал иностранцам информацию "особой важности". "После того как он рассказал данные экспертизы, судья обратилась к нам со словами - ну что, отпускаем свидетеля?" Мы как защита говорим, что, конечно, нет, он должен дать показания теперь перед присяжными, - вспоминает Ставицкая. - Тогда судья Марина Комарова, не стесняясь нас, два раза спросила у стороны обвинения, не хотят ли они заявить ходатайство о признании доказательства недопустимым. Прокуроры говорят, что возражают только против его допроса при присяжных". Тогда судья объявила перерыв на полчаса, длившийся в итоге полтора. Как только перерыв закончился, прокуроры потребовали признать доказательство недействительным, потому что в нем отсутствует исследовательская часть, и судья тут же его удовлетворила. "Если бы она выносила решение сама, без указок, то так бы себя не вела, не настаивала на том, чтобы присяжные не слышали доказательство", - уверена Ставицкая.

Игоря Сутягина и еще троих россиян, осужденных на родине за шпионаж, Россия в 2010 году обменяла на 10 разведчиков, рассекреченных в США. Сутягин признал свою вину, был помилован президентом и впоследствии получил вид на жительство в Великобритании.

Впрочем, по мнению преподавателя Московской финансово-юридической академии (МФЮА) Валерия Новикова, консультации судей с председателем суда и более опытными коллегами "следует приветствовать". По закону "О статусе судей" на председателя суда возложены обязанности по организации работы суда и поддержанию трудовой дисциплины, по контролю за соблюдением работниками суда правил внутреннего трудового распорядка, поэтому в процесс осуществления правосудия по конкретным делам он не имеет права вмешиваться. "Председатели судов назначаются из числа опытных, высококвалифицированных и ответственных судей. Вмешиваться председателю суда в процесс разрешения конкретного уголовного дела - это значит, принимать на себя моральную ответственность перед своим подчиненным за те рекомендации и пожелания, которые будут ему даны. Не думаю, что такие случаи имеют место в практической деятельности судов", - рассуждает Новиков. Он сомневается, что на таких встречах судьи обсуждают конкретные детали дела. Но консультации с более опытными коллегами по процессуальным вопросам, квалификации преступления "пойдут только на пользу будущему решению, потому что позволят исключить возможную ошибку при вынесении решения по делу", убежден собеседник "Ленты.ру".

Юлия Сазонова рассматривала дело Каспарова весь день, потому что "делая все по закону, быстрее рассмотреть было бы нельзя". "Я посчитала, что нужно соблюдать все процессуальные нормы, и в результате не успела рассмотреть еще 15 дел по арестным статьям. После этого мне сказали, что я не справилась. Наверное, администрация президента или еще кто-то был недоволен, что я не успела рассмотреть дела всех оппозиционеров. Руководство, во всяком случае, словесно выразило мне недовольство. Видимо, я должна была действовать так, как (мне рассказывали) действовал судья, рассматривавший дела 7 мая (имеется в виду 7 мая 2012 года, день инаугурации президента России, когда в Москве начались "оппозиционные гуляния"; накануне состоялся "Марш миллионов", завершившийся столкновениями граждан и полиции - прим. "Ленты.ру"), который просто заводил 20 человек и говорил: вам трое суток - увозите".

Мировая судья Сазонова рассматривала дела об административных правонарушениях, уголовные дела (например, о кражах до двух с половиной тысяч рублей) и гражданские дела. Сазонова рассчитывала на дальнейшее развитие карьеры и готовила документы в квалификационную коллегию на должность федерального судьи. После "неудачи" с оппозиционерами ей "намекнули", что документы лучше попридержать.

"Если говорить о независимости судей, я не скажу, что независимости нет вообще. Есть судьи, которые изначально себя так поставили перед руководством, но они находятся в постоянном осадном положении, в положении изгоев. У них нет карьерного роста. Любой возможностью избавиться от такого судьи, конечно, пользуются. Резонансных дел, скорее всего, им не дадут", - говорит бывший заместитель председателя Волгоградского областного суда Сергей Злобин. Способы получить желаемый результат от заседания в любом случае найдутся, об этом знает каждый работающий в судебной системе человек, утверждает он. Однажды председатель Волгоградского суда Сергей Потапенко позвонил своему заместителю на Рождество. В это время Злобин готовился к семейному торжеству и жарил шашлык. "Говорит мне, что я бы, мол, тоже на вашем месте жарил. Конечно, четыре с половиной миллиона получить - можно было и что-то посерьезней шашлыка замутить. Я говорю, что не понимаю его, - вспоминает Злобин. - Оказалось, кто-то из наших правоохранителей позвонил и заявил, что мне занесли взятку по делу одного из волгоградских предпринимателей. Вот такой праздник мне устроили на Рождество Христово". Заседание касалось ареста обвиняемого предпринимателя. Следователь просил заключить его под стражу, но суд ходатайство не удовлетворил. "Всем понятно, что кому-то деньги занесли. Мне это тоже было понятно. На тот момент по четвертой части мошенничества, да чтобы не арестовали - это надо, чтобы Волга в другую сторону потекла. Вопрос был только в том, кому занесли. Пустили слух, что мне", - говорит бывший судья. Прокуратура и следствие решение судьи, естественно, обжаловали. А Злобин уже не пытался вникнуть в дело районного городского суда: "Загнали в ситуацию просто. Если я оставлю постановление в силе, значит, косвенно подтвержу выдвинутые мне за спиной обвинения. Если отменю - хоть как-то реабилитируюсь. Я знал, что деньги кому-то из судей точно пришли, поэтому решение отменили, не вникая в сюжет. Я выяснил, кому дали денег, но в судебной системе это уже недоказуемая вещь".

"Карательным инструментом" бывшие судьи называют и квалификационную коллегию, которая может лишить судью полномочий и привлечь к дисциплинарной ответственности. Независимой ее назвать нельзя, уверены собеседники. В законе сказано, что "судьи в состав квалификационной коллегии избираются тайным голосованием на конференции судей". Но, по словам Злобина, как правило, участники конференции заранее знают, за кого надо голосовать. Судье можно намекнуть, что коллегия не продлит его полномочия или не рассмотрит (как было в случае с Сазоновой) документы на повышение. По словам Злобина, в том, что намеки могут обернуться реальными делами, никто из судей не сомневается. "Судья каждый день нарушает закон. Тот же УПК, а иногда и Уголовный кодекс. На любого судью можно собрать целую папку нарушений, сделать заключение и в сейф положить. И ради того, чтобы папку не вытащили, судья будет делать все, что угодно", - говорит он. Ошибки в работе судьи коллегия может найти разные - от этического поведения до нарушений в ходе процесса. Например, несколько лет назад своих полномочий была лишена судья Волгоградского областного суда Марианна Лукьяновская. Согласно заключению комиссии, она, заседая в "тройке", подписала кассационное определение с ошибкой. Это посчитали фальсификацией решения. Но поскольку к остальным двум судьям из тройки претензий не было, в Волгограде стали говорить, что судья просто не угодила начальству.

Сазонова вспоминает, как уйти в отставку по собственному желанию в итоге пришлось судье Мещанского суда, который освободил из-под стражи пятерых подсудимых. "Это был скандал на всю Москву. У него были сомнения в их виновности, и он на предварительном слушании отпустил всех из-под стражи под подписку о невыезде. Я помню, как мы носились и пытались их обратно забрать. Ужас был у всех на лицах, никто просто не понимал, как так, как он мог", - рассказывает она. После скандала судье пришлось уволиться. "Думаю, его вынудили уволиться", - уточняет Сазонова.

Впрочем, из каждого правила бывают исключения. В 2009 году квалификационная коллегия Верховного суда восстановила на работу судью Центрального районного суда Волгограда (в котором Злобин ловил взяточника) Елену Гусеву. Она оказалась одной из "принципиальных судей". Гусева отказалась выполнять внутреннее распоряжение председателя суда, согласно которому его подчиненные должны были каждый день на собраниях докладывать о ходе своих дел, рассказывает Злобин. Гусева отказалась, заявив впоследствии на квалификационной коллегии, что она "федеральная судья, а не продавщица". За отказ подчиниться председателю ее лишили мантии. Решения подтвердили все инстанции, кроме последней - кассационной комиссии Верховного суда, которая восстановила Гусеву на работе. Злобин называет это "чудом", а вот судья в отставке, заслуженный юрист России Сергей Пашин - счастливым стечением обстоятельств. Пашин считает, что на положительный исход дела волгоградской судьи повлиял визит в Россию уполномоченной по правам человека ООН, чей приезд совпал с рассмотрением дела Гусевой в Верховном суде. "Я ей рассказывал о судье.Уполномоченная встречалась потом с президентом Медведевым. Я думаю, что здесь было вмешательство высших структур. Иначе почему коллегия того же Верховного суда решила по-другому?"

Преподаватель МФЮА Валерий Новиков отмечает, что в основном жалобы на судебную систему можно слышать от бывших работников судов, уволенных по отрицательным мотивам. "Причина - возможно, личная обида. Об этом можно только догадываться. Бывший работник же, если он нарушил закон, не будет писать явку с повинной, что он вынес неправосудное решение, или открыто об этом заявлять? Это означает, что тогда в отношении него придется рассматривать вопрос о привлечении к уголовной ответственности", - добавляет он. Повлиять на честного судью, по мнению эксперта, квалификационная коллегия никак не может. "Высшая квалификационная коллегия судей состоит из 18 судей, 10 представителей общественности и представителя президента, что позволяет объективно рассматривать жалобы, поступающие на судей", - утверждает он. По словам Новикова, "если судья не злоупотребляет алкоголем, не хулиганит, вовремя приходит на работу, то лишить статуса его практически невозможно". Преподаватель считает, что судьи дорожат своим положением: у них высокая зарплата и хороший социальный пакет.

Прокуроры и судьи: частная жизнь.  

Адвокаты считают, что отношение судей к защите можно проследить по числу оправдательных приговоров, которые выносят российские суды - их меньше одного процента. Юристы называют такой показатель "обвинительным уклоном российского правосудия". "У меня была внутренняя моральная установка - все эти люди виновны, раз они сюда, в суд, попали. Мне было трудно психологически воспринимать адвокатов. В этой системе считается, что он враг: либо дурак, либо тебя обманывает. А вот прокурор вроде на твоей стороне. Это вдалбливают с самого начала судейской карьеры", - поясняет Сазонова. Оправдательный приговор, по ее словам, "в этой системе означает, что ты взяла взятку". "Или будут говорить, что у прокурора будут проблемы, его лишат премий и всего остального", - добавляет она. Но по словам Новикова, дело не в судейском отношении, а в системе российского судопроизводства. Судебному разбирательству предшествует предварительное следствие. И суд в условиях состязательного процесса с участием стороны защиты и обвинения должен еще раз проверить и исследовать доказательства, собранные по делу. "Я бы не сказал, что следствие у нас работает очень хорошо, но повседневные уголовные дела (убийства, изнасилования, грабежи и прочее) расследуются удовлетворительно", - считает Новиков.

Сазонова за полтора года работы мировой судьей вынесла один оправдательный приговор по делу о растрате. Последствий для нее не было, потому что прокурор "не стал из этого ничего раздувать". "Мы очень долго с ним разговаривали, что здесь нет никакой растраты и надо бы отказываться от обвинения или забирать дело на дополнительное расследование", - рассказывает она. Разговоры с прокурором, с которым судья вместе участвует в процессе, Сазонова называет консультацией. "Ты советуешься и с коллегами, и с прокурором не в плане принятия решений, а обсуждаешь какие-то юридические моменты, тонкости. Решаешь юридические задачки. Я не вижу тут никакой крамолы. А в случае с прокурором, если наказание ниже, чем он просит, оно все равно будет обжаловано, поэтому дело все равно будет рассмотрено вышестоящим судом", - говорит бывшая судья.

Злобин рассказывает, что на одном из совещаний высокопоставленный чиновник из волгоградского Следственного комитета назвал суд "отделом технического контроля". Судья тогда возмутился и после совещания "за рюмкой" произнес: "ОТК не ОТК, но мы будем действовать согласно УПК". Сейчас уже бывший судья признает, что разделяет точку зрения следователя - суд стал отделом технического контроля СК. Но правоохранительная система Волгоградской области, по словам бывшего зампредседателя, "показала ему зубы", когда он решил изучить статистику по арестам за отчетный период. "Следователь ходатайствует об аресте, судьи не разбираются и просто шлепают их. У следователя должны быть веские основания для того, чтобы посадить человека под стражу. Я посмотрел все дела, брал их домой и анализировал. И получилась интересная картина. В большинстве случаев, когда дело доходило до суда, обвиняемые оказывались на свободе под подпиской. Почему суд арестовал, а следователь потом отпустил? У меня два ответа: либо дали денег, либо "выбили" показания и отпустили. А юридически это будет звучать как 'отпала необходимость содержания под стражей'". Данные своего исследования Злобин отправил судьям, Следственному комитету и прокуратуре и сослался на Европейскую конвенцию, которая не рекомендует длительное содержание подсудимых под стражей. Письма впоследствии стали основной причиной его "травли", считает Злобин: "Я не святой, но я не беспредельничал. Даже если бы я сам не написал заявления об отставке, в один прекрасный день у меня в кабинете нашлись бы взятки, патроны и так далее".

Прокуроры спокойно заходили в кабинет к судьям еще в 1990-е, рассказывает адвокат Анна Ставицкая, которая во время учебы в институте трудилась в суде секретарем. Хотя по-прежнему считается "обычным делом" увидеть судью и прокурора за чашкой чая и с конфетами в кабинете. Сазонова тоже вспоминает времена, когда она работала секретарем: если адвокат оставляет шоколадку в зале судебных заседаний, "ты хватаешь ее, бежишь за ним по коридору и орешь "забери-забери", потому что боишься, что там будут деньги". В суде, по мнению Ставицкой, это отношение системы к адвокатам демонстрирует, как правило, непосредственно обвинительное заключение, в котором в большинстве случаев сказано, что доказательствам защиты судья не доверяет. "Адвокаты воспринимаются как птица-говорун, которая еще и мешает, - подтверждает Сазонова. - Как было у меня в случае с Каспаровым. Я сейчас жалею, что видеозаписи, которые адвокаты просили приобщить к делу, не просмотрела. Но на тот момент я была однозначно уверена, что ничего важного в них нет, а у защитника задача - растянуть процесс как можно больше. Если бы прокурор ходатайствовала о просмотре видеозаписей, подтверждающих виновность, я думаю, я бы их просмотрела".

Относиться иначе к прокурорам и адвокатам судья просто не может, поясняет преподаватель МФЮА Новиков. У обвинителей и судей "волей-неволей складываются личные отношения". "Прокуратура иногда находится в здании суда. Одни и те же помощники прокуроров ежедневно встречаются в процессе с одними и теми же судьями. Нередко судья и прокурор заканчивают один юридический вуз. Ну и на здоровье - пусть общаются. Лишь бы приговор не обсуждали до его постановления в совещательной комнате! Но если такие случаи и имеют место, то они не афишируются так как это запрещено законом", - говорит эксперт. Но, по словам Новикова, судье нет необходимости обсуждать будущий приговор с прокурором, поддерживающим обвинение в суде. Все его доводы судья может узнать в процессе, в ходе судебного следствия. Некоторые адвокаты же, на его взгляд, сами ведут себя в суде вызывающе, излишне эмоционально, особенно перед присяжными. Защитники всегда недовольны приговором, даже если их клиенту дали условный срок, - отмечает преподаватель.

Ложь, провокация и вердикты.  

По словам бывшего пресс-секретаря Хамовнического суда Натальи Васильевой, прессу по громким и резонансным делам, как правило, в Москве мониторит только пресс-служба Мосгорсуда. "Это делается, чтобы быть во всеоружии и успеть вовремя сказать что "все написанное - ложь и провокация". В районных судах мониторингом не занимаются по причине большого объема другой работы, не связанной с прессой", - утверждает Васильева. Инструкции для работы с прессой - обычные, привилегии при размещении в зале судебных заседаний отдаются корреспондентам центральных телеканалов.

Региональные суды прессу фактически не мониторят. "Она у нас вся подконтрольная", - поясняет Сергей Злобин. Процессы, к которым привлечено какое-то внимание общественности, в судах стараются не затягивать. "Вот смотрите с Pussy Riot, например, приговор вынесли - и все затихло. Следующая волна будет перед кассацией, а все это будоражит общественность и мешает работать". В Волгограде в практике Злобина был один случай, привлекший внимание общественности, - процесс над директором Волгоградского пивзавода, которого обвиняли в мошенничестве. "Рабочие приходили к суду его поддержать, кто-то с плакатами. Внутрь их не пускали, потому что зал был маленький. Старались этот процесс не затягивать. У меня сложилось впечатление, что его дело - заказуха. Но директора не отпустили, естественно. Оправдательный приговор означает, что мы человека на такой круг запустим с кассациями прокурорскими. Поэтому назначили ему условный. Его хотели убрать с должности, а наличие судимости это может позволить", - рассказывает Злобин.

По словам Сазоновой, излишняя "шумиха вокруг суда" во время рассмотрения дела Каспарова повлияла на нее негативно. "Я воспринимала их как сумасшедших оппозиционеров. Когда ты в этой системе, у тебя совершенно другая психология. Проклятия в адрес меня и моих родственников до седьмого колена также абсолютно не повлияли на принятие положительного решения", - вспоминает она.

То, что открытые судебные заседания стали посещать не только журналисты и правозащитники, но и известные деятели культуры и не заинтересованные в освещении процесса граждане, по мнению собеседников "Ленты.ру", на нынешнюю судебную систему не повлияет никак. "Активные граждане воспринимаются как назойливые мухи. Путин тоже не расстроился, что на Болотную вышли 100 тысяч человек", - говорит Сазонова.

Есть еще и такое важное обстоятельство - у судей банально нет возможности защитить себя перед руководством, они зависимы от председателя, считает заслуженный юрист Сергей Пашин. "Председатели - это люди, которые хотят сделать карьеру, а это предполагает, что они не ссорятся ни с прокуратурой, ни с ФСБ, - поясняет он. - Федеральных судей назначает президент, и в его администрации правоохранительные органы дают судье рекомендации".

Система "выковывает" судей на протяжении многих лет. Будущие судьи начинают карьеру секретарями или помощниками судей - с 17-18 лет, в юридических вузах право нередко преподают действительные следователи и судьи. "Когда я проходила практику в юридическом колледже в Таганском суде, мне доверили вести протокол по делу о грабеже. Подсудимые признавали вину, а государственные адвокаты не пытались подсудимых защищать. Сомневаться в их виновности не было причин. Я верила, что помогаю сажать преступников, помню это пьянящее чувство, - вспоминает Сазонова. - А потом, когда ты начинаешь причислять себя к системе, ты мыслишь уже шаблонами".

Покинуть работу судье нелегко - психологически и физически: работодатели бывших судей не жалуют. В результате работники системы хоть и ненавидят свое дело, за него держатся, добавляет Сазонова. "В адвокаты невозможно с психологической точки зрения. То ты принимал решения, перед тобой кто-то выступал, а так тебе нужно перестроиться и кого-то в чем-то убеждать. А для фирмы ты - не тот специалист. Что ты умеешь? Договор составить? Нет. Представлять чьи-то интересы? Нет", - поясняет бывшая судья. Она уходила из суда, уже зная, что пойдет работать в ОАО РЖД. Но считает, что ее случай - это везение.

Пашин уверен, что увольнение для судьи - волчий билет. Судья, по его словам, зарабатывает около 100 тысяч рублей в месяц, у адвокатов же нестабильная зарплата, а в Москве многие из них "вовсе сидят без клиентов". Частные корпорации не видят в бывших судьях своих сотрудников. "Боятся, что они сохранили связи с правоохранительными органами и будут сливать информацию", - поясняет бывший судья Пашин. Сергея Злобина за выступление в СМИ хотят лишить почетной отставки, а значит - судейской пенсии. Куда он пойдет работать в таком случае, Злобин пока не решил, но думает о правозащитной деятельности.

Как решить проблему зависимости судей - ушедшие из системы собеседники не знают. Единственное решение предложила только Юлия Сазонова: "Ты, как судья, постоянно находишься в загнанном положении - бешеные сроки для рассмотрения дел, отсутствие авторитета у людей, давление начальства и психологическая зависимость от системы. Может, этот комплекс можно поменять только как в Грузии, когда они поменяли весь состав судей".