Вадим Массальский: «Независимый журналист — журналист, зависимый от читателя».

Жизнь порой предлагает весьма извилистый путь. Самое главное — на крутых поворотах не терять самого себя. Наш земляк журналист Вадим Массальский сейчас живет и работает в США, но будучи на днях, в конце апреля, в Краснодаре, стал желанным гостем редакции «Вольной Кубани». А раз встретились мы в канун Дня кубанской журналистики, то, естественно, разговор состоялся профессиональный. И, как принято у друзей, откровенный. Впрочем, почитайте сами…

— Расскажите, как все начиналось. Почему вы решили стать журналистом?

— Еще мальчишкой, лет в десять-двенадцать, я издавал дома рукописную газету. Читали ее родители и друзья. А позже я стал публиковаться в «Комсомольце Кубани», писал что-то романтически-наивное, в общем — про школьную жизнь. Моим наставником была Зоя Ерошок. Я ей до сих пор благодарен. Она тогда мне очень помогала: редактировала, подсказывала. А самое главное, относилась с уважением. Не так давно я встретил Зою в Москве, в «Новой газете». Был приятно удивлен, что и она меня вспомнила. А ведь у нее таких юнкоров, как я, в Краснодаре были десятки. И дело вовсе не в том, что я был какой-то замечательный, а в том, что настоящий профессионал всегда внимательно относится к ученикам. И помнит их…

— Получается, вы определили свой профессиональный путь еще со школьной скамьи?

— Да, сразу после школы я поступил во Львовское высшее военно-политическое училище. Это было единственное училище в Союзе, где готовили военных журналистов. Я мечтал писать об офицерах и о простых солдатах, о моряках, ходить в дальние походы. Вот почему после училища попросился на Северный флот военным корреспондентом, хотя, служа в Заполярье, довелось побывать даже в Африке. Ходил в море, наверное, на всех типах кораблей: от подводных лодок до авианосцев. А потом судьба забрасывала в Чечню, на Ближний Восток, в Югославию… Видимо, этот дух странствий до сих пор во мне живет.

— В чем особенности работы военного корреспондента?

— Тогда писать приходилось порой эзоповым языком: «в Н-ской части, где служит тов. Петров, прошли учебные стрельбы…». Сейчас писать об армии легче, можно рассказывать о том, что раньше было за семью печатями. Например, о войне в Афганистане годами журналисты рассказывали только как об учениях наших войск, а в то время там шли реальные бои и гибли люди. Когда оказываешься рядом с человеком, который идет под пули или только что вышел из-под огня, открывается МОМЕНТ ИСТИНЫ. Быстрее начинаешь понимать, чего ты стоишь как человек и как журналист.

— Журналист вы удачливый: работали в самых разных изданиях, на телевидении и радиостанциях, даже на руководящих должностях. Почему так часто меняли СМИ, это некий творческий поиск?

— Не скажу, что я их специально менял или не мог поладить с коллегами. Просто я всегда считал для себя важным не участвовать в том, что противоречило элементарным журналистским принципам. А они, принципы, поверьте, гораздо важнее должностей и званий. Принципы нашей профессии просты: взвешенность, объективность, обязательный баланс различных точек зрения.

— А может журналистика соблюдать баланс? Разве она не выносит свой вердикт?

— Я думаю, журналист вообще не должен выносить вердикты. Ведь, работая в ежедневном издании или в теленовостях, физически не сможет репортер это сделать. Ему не хватит ни времени, ни специальных знаний. Его задача — осветить проблему со всех сторон, дать комментарии разных экспертов. А честность здесь состоит только в том, чтобы не «обрезать» чье-то неугодное мнение на полуслове в газетной полосе или в эфире.

— Сегодня это возможно?

— Сегодня у нас, в России, к сожалению, в политической и общественной жизни превалирует единственная и непогрешимая точка зрения. На федеральных телеканалах часто новости можно объединить под общим названием «И это все о нем». Вообще у нас две крайности: СМИ в России либо уж слишком официальные, в которых, кроме лозунгов, ничего и не встретишь, либо оголтело-оппозиционные. Открываешь такое издание и уже наверняка знаешь, что тут будет ВСЕ ХОРОШО, а тут — ВСЕ ПЛОХО. Это раздражает. Дайте вы другую точку зрения, дайте баланс! Зритель, читатель, слушатель сам разберется, что хорошо, а что плохо. И САМ сделает вывод! Досадно, когда коллеги-журналисты, чтобы прикрыть собственный конформизм, начинают разглагольствовать, дескать, мы вот сами хорошие, чистенькие и умные, а народец у нас ленивый и глупый: газет не читает, самостоятельно мыслить не хочет. У меня только один вопрос к таким собратьям по перу: а вы пробовали быть честными со своим читателем?

— И все-таки положительные примеры есть?

— На мой взгляд, и сегодня в России остаются примеры сбалансированной журналистики. Принято называть радиостанцию «Эхо Москвы» рупором либеральной интеллигенции («ВК», кстати, не разделяет эту оценку по данному СМИ. — Прим. ред.). Но именно этот «рупор» представляет в дискуссии точки зрения даже самых крайних консерваторов, таких, как, например, писатель Александр Проханов… Этот пример не единственный, и благодаря интернет-СМИ есть надежда, что их рано или поздно станет больше.

— Представление разных точек зрения обеспечит СМИ независимость?

— Смотря что понимать под независимостью. Я вот лично не хочу быть независимым. Наоборот, я мечтаю быть как можно больше зависимым… от зрителя, читателя, слушателя. А это и значит давать баланс разных точек зрения.

— А от законодателей?

— Конечно, пресса должна зависеть от законодателей. Но только законодательство подразумевает и определенные гарантии для работы журналистов. Гарантии, что власть не будет превращать журналистов в своих официантов. На Западе говорят: «Пресса — сторожевой пес демократии». Звучит грубовато, но, на мой взгляд, точно.

— Значит, нужно брать за основу западную модель?

— Я вовсе не утверждаю, что в тех же Штатах журналисты все такие непредвзятые, все такие белые и пушистые. Там хватает своих проблем. Но там есть профессиональные стандарты, которые даже если не хочешь, придется соблюдать, если намерен работать в медиабизнесе. Это, знаете, как правила дорожного движения. В Америке тоже их нарушают, но ЗАКОН ОДИН ДЛЯ ВСЕХ.

— Почему же у нас все не так?

— Объяснение нужно искать в той же истории. Что мы отмечаем 13 января? День российской печати. В этот день в 1703 году стала выходить первая газета «Ведомости о военных и иных делах…». Но что это была за газета? Издателем и редактором ее был царь, главным цензором — царь и первым корреспондентом — тоже царь. Одним словом, полностью подконтрольное издание. Вам это не напоминает сегодняшнюю ситуацию? Или вот 5 мая мы раньше отмечали День советской печати. А это — день выхода в 1912 году первого номера большевистской газеты «Правда», основанной Лениным. Кстати, главный принцип Владимира Ильича: литература и печать должны стать «колесиком и винтиком» общепролетарского дела. Какая же это свобода прессы? Я не против памяти об истоках журналистики в России. Но, может, нам лучше отмечать 3 мая — все тот же Всемирный день свободы печати.

— А журналистике можно научиться?

— Научиться можно, но все-таки ЖУРНАЛИСТИКА — ЭТО ПРИЗВАНИЕ. Съездить на мероприятие, написать отчет, сделать фотографии может любой мало-мальски образованный человек, владеющий языком. Но журналистом становится не каждый. У настоящего репортера должен быть огонек в глазах, желание постоянно находиться в эпицентре событий, желание поделиться увиденным, пережитым, высказать свое мнение и обязательно (!) узнать мнения других людей. Призвание это не должно проявляться исключительно со школьной скамьи. Вот некоторые мои коллеги, например, приходили в журналистику из других профессий. И нередко добивались большего, имея уже свой специфический жизненный и профессиональный опыт.

— Знаю, вы работаете над социальными интернет-проектами. Расскажите, пожалуйста, и о них…

— Мой новый проект посвящен поиску альтернативной столицы России. Адрес в интернете: www.newmoscow.ru. Пожив и поработав в Москве, я окончательно утвердился во мнении, что развитие нашей необъятной страны в двадцать первом веке возможно только при переносе ее главного административного центра на Восток. Если бы был жив Петр I, он бы не в Петербург сейчас перенес столицу, а на Дальний Восток либо в Сибирь для освоения этих территорий. Иначе мы их потеряем. Многие лидеры оппозиции давно говорят об этом. А недавно эту же мысль повторил и экс-губернатор Подмосковья, нынешний министр обороны Сергей Шойгу. Согласитесь, то, что сейчас происходит, — абсурд: из стасорокамиллионного населения самой большой в мире страны каждый десятый россиянин ютится в московском регионе. Рано или поздно нам придется пойти по пути, по которому давно пошли такие страны, как Бразилия, Турция, Пакистан, перенеся свои административные центры на неосвоенные территории. Я уже не говорю о таких хрестоматийных примерах, как «маленькие» столицы Канады, США, Австралии.

— Недавно вы издали книгу «Большой субботник, или Путешествие Гулливера в страну толстяков». В ней задаете очень щекотливый вопрос: сколько современный человек может прожить, оказавшись без денег? Это вымышленная история, но что вдохновило вас на нее?

— Однажды мне приснился сон, что я оказался без гроша в кармане. И в такую же ситуацию попали все окружавшие меня люди. Я рассказал этот сон своему старшему сыну, который работает в банковской сфере. «А что, — заметил он, — когда мы все окончательно перейдем на банковские карточки (а они из-за программного сбоя начнут выходить из строя), то теоретически можем оказаться на финансовой мели». Так я решил написать детектив о том, что произойдет, если в один прекрасный день люди будут вынуждены какое-то время поработать друг для друга абсолютно бесплатно.

У меня многие спрашивают, действительно ли в книге есть намек на Америку, мол, там же все толстые. Нет, если это намек, то он на всех нас — людей, где бы они ни жили и чем бы ни занимались. Почитайте.

— Над чем еще работаете сейчас?

— Пишу продолжение. Есть идея издать книгу в США. В конце мая планирую быть в Нью-Йорке, на международной книжной выставке, там пообщаюсь с издателями и коллегами. А может, и фильм сниму об этой же истории. В общем, идей и планов много, в том числе — связанных с Кубанью. Главное, чтобы Бог дал сил сделать то, что задумал.

Анастасия Воронович.