Новые помещики на Кубани: миф или реальность?

Немаловажную роль играла, конечно же, личность самого председателя. Проходимцы, казнокрады, как правило, редко встречались. Потому что подбор кадров был жесточайшим и утверждение их проходило не только на общем собрании колхозников, но и на заседании бюро крайкома КПСС.

Существовал неписаный закон: руководитель сельхозпредприятия должен вести себя скромно, ничем среди простого люда не выделяться. Не дай боже, если ты себе домину выстроил в селе! Проверками замордуют. Потому-то и старались не высовываться. До поры до времени…

А земля стала частной!

Потом им свободы захотелось. Долой, мол, партийный контроль! Мы сами знаем, когда нужно пахать и сеять, сколько зерна на прокорм животным оставлять, какие комбайны покупать. Им пошли навстречу. Дали свободы столько, что они не сумели ее проглотить. Поперхнулись.

Были тому объективные причины: цены на сельхозпродукцию упали вдвое-втрое, а на матресурсы — горючее, удобрение, технику — выросли в добрый десяток раз.

Но и субъективные причины сыграли свою пагубную роль: не у всех «тямы», организаторского таланта хватило воспользоваться вольницей. Банкротство и обнищание хозяйств повальное началось.

Дело в том, что при ведущей и направляющей роли КПСС она, надо отдать ей должное, и поддержку оказывала, если колхоз в беду попадал. Снабжали фуражом, минеральными удобрениями, горюче-смазочными и строительными материалами. Долги списывали. Но все равно дело шло к тому, что большая часть колхозов вот-вот развалится и в каждом районе останется не более двух-трех островков благополучия.

Их кончину ускорили новоявленные демократы, объявившие беспощадную войну «красным помещикам», как они называли тогда председателей. Травля шла жесточайшая. И закончилось все тем, что решено было колхозы упразднить, землю раздать людям, работающим в них, создавая при этом крестьянско-фермерские хозяйства из вольных хлебопашцев.

Кто из председателей был подальновиднее, а точнее — похитрее, тому кроме надела досталась списанная и проданная за копейки техника. Они же, не мешкая, стали объединяться с кумом, сватом, братом, паи скупать у колхозников, особенно пожилых, у которых сил не осталось для ухода за пашней, потом в аренду брать паевую землю. Видя такой расклад, их примеру последовали главные агрономы, инженеры, зоотехники, экономисты.

Но и другое скажу: много председателей до конца жизни решили оставаться честными и не участвовать в дележе (читай — грабеже). И до сих пор, по-моему, об этом жалеют, потому что в век казнокрадства сами знаете, за кого честных считают. Да-да, за дураков. Увы. Тем более что им сейчас самим нет-нет, да и приходится быть просителями. Стыдно ведь…

И чем же вся эта пертурбация закончилась? Не станем углубляться во взлеты и падения, в жесткий прессинг на фермеров, в перипетии борьбы за пашню, когда дело порой до смертоубийства доходило. Сегодня практически вся кубанская земля, точнее процентов на 98, находится в частной собственности и разделена между крупными холдингами, всевозможными КСП, СПК, ОАО и так далее. А также КФХ, о роли которых и хочется чуть подробнее поговорить, благо, повод есть: 15 мая в Москве открылся очередной съезд АККОР, в работе которого принимает участие и представительная делегация наших фермеров.

Закон, который не всем писан

Поскольку я отслеживаю все основные события, происходящие в фермерском движении с первых лет его зарождения (с конца восьмидесятых годов прошлого века), то осмелюсь высказать свое мнение о происходящих здесь процессах. Тем более что и сейчас неплохо ознакомлен с положением дел в краевой ассоциации.

Но для начала сошлюсь на недавний, довольно курьезный эпизод, случившийся во время моей командировки в Ленинградский район.

…Тихо-мирно беседуем с главой крупного КФХ, имеющего 1800 гектаров земли (включая паевую). И черт же меня дернул за язык спросить у него:
— А когда планируете строительством молочнотоварной фермы заняться?

Что тут началось! Лицо его буквально перекосилось от негодования.
— Вы хотите, чтобы внуки на мою могилу плевали?! — слышу ответ.

«Ничего себе пулю завернул», — подумалось тогда. Но чтобы в чувство собеседника привести и дать понять, что я не милостыню у него прошу, а хочу узнать, как он собирается решать архиважную для Кубани задачу — довести годовое производство молока до 2,1 миллиона тонн. Землю взял в собственность и в аренду — будь добр обеспечь, в том числе и мою продовольственную безопасность. Поэтому перехожу на ты.

— Господь с тобой, — говорю ему. — Но есть краевой закон, где четко прописано: те землепользователи, у которых свыше ста гектаров пашни, обязаны в севообороте иметь не менее 10 процентов многолетних бобовых трав или гороха с соей… Следовательно, 180 га вынь да положь. Значит, придется животноводством в любом случае заниматься. К тому же знаю, интересовался, на твоих полях гумуса лишь 3,4 процента. Как плодородие пашни повышать думаешь? Подсолнечником да кукурузой?

Вижу — поостыл маленько. Стал другие причины искать. Дескать, где ему взять 50 миллионов рублей на возведение МТФ? Кредитный хомут на шею одевать? А что будет, если потом молоко никому не нужным окажется и придется скот вырезать и ферму закрывать? Что внукам достанется? Одни долги? Кто их погашать станет? Одним словом, тот же перец, только вид сбоку. Те же отговорки, но под другим соусом.

С одной стороны, понять человека можно. У него годовой оборот в пределах 80 миллионов рублей от реализации пшеницы и пропашно-технических культур. При рентабельности производства в 40 процентов (а так оно и есть на самом деле, я узнавал) имеет фермер 32 миллиона рублей чистой прибыли. Зачем ему с «вашим молоком», как он выразился, подкидываться?!

И таких вот не в меру ретивых «правдолюбов», полагающих, что им, как частным собственникам, никто не вправе указывать — какие культуры сеять, чем заниматься — у нас немало. Налоги-де я плачу, работой пятерых сельчан обеспечил — что еще вы от меня хотите?

Как правило, именно такие вот новоявленные «пупы земли» открещиваются от участия в благоустройстве станиц и хуторов, ради приличия пожертвовав 30–40 тысяч на строительство храма или помощь школе… Много, мол, вас, таких просителей. У самих хлеба нет, пироги доедаем.

Бывают и покруче, у которых уже три-четыре тысячи гектаров пашни в собственности. И думают они знаете о чем? Как бы еще землицы раздобыть, причем вне конкурса, вне аукционов разных, не утруждая при этом себя никакими общественными заботами, живя по принципу «Мой дом — моя крепость».

Чего ждать от наследников?

Не подумайте, что за тему эту мы взялись из зависти, желания посчитать деньги в чужом кармане. Дело в другом: неблаговидная тенденция начинает прослеживаться. За последние десять лет число крестьянско-фермерских хозяйств в крае сократилось на 4,2 тысячи, или на 23 процента. Зато посевная площадь у них выросла в полтора раза, превысив 1,1 миллиона гектаров пашни.

Мелкие КФХ РАЗОРЯЮТСЯ, крупные БОГАТЕЮТ. При этом, поскольку последние имеют возможность приобрести самую современную дорогостоящую импортную технику, численность работающих в крестьянско-фермерских хозяйствах практически не увеличилась. А ведь именно на них в вопросах трудоустройства людей в сельской местности возлагает главную надежду краевая администрация. Это — во-первых.

Во-вторых, сегодня региональная власть, и прежде всего губернатор, поддержку фермерского движения считает своей приоритетной задачей. На наши с вами, налогоплательщиков, деньги, между прочим. Ибо КФХ только из краевой казны в 2018 году получат 300 миллионов рублей в виде грантов на создание кооперативов, 155 миллионов — на строительство семейных животноводческих ферм, 390 миллионов — на развитие садоводства, еще 206,5 — на льготное кредитование… Поэтому, согласитесь, мы вправе знать, кому конкретно достаются немалые средства и правильно ли они расходуются.

В основной своей массе фермеры — народ работящий, и их доле не позавидуешь. Но ведь вот еще какая тенденция прослеживается. Те из них, кто постарше, пашут без продыху. Сыновья-дочери — уже по большей части с высшим образованием и замкнули на себя функции управленцев, менеджеров, занимающихся куплей-продажей. А внуки… Внуки многих учатся в заграничных престижных кембриджах, в московских, питерских и краснодарских вузах, и сомнительно, что через энное количество лет, посмотрев на западный или столичный образ жизни, они захотят нюхать гербициды в поле, мазут в мастерских и навоз на МТФ.

Чем будут заниматься наследники фермеров через 25-30-40 лет? Сдавать землю в аренду, превратившись по сути дела в своего рода рантье. И плевать станут не на могилы предков, а сами понимаете на кого.

Вот и напрашивается вопрос: ЗА ЧТО БОРОЛИСЬ? Что будет иметь простой люд от всех этих и подобных реформ на селе? Не получится ли так, что на смену одним «красным помещикам» придут другие? Или они уже пришли?

Поразмышляйте, пожалуйста, на досуге, а я через месяц вернусь из отпуска и мы продолжим этот разговор.