Владимир Бенсман: о вирусе с короной и карантине при графе Воронцове
С Владимиром Михайловичем Бенсманом, известным хирургом, заслуженным врачом РФ, ученым, изобретателем, педагогом, нас заочно познакомил другой хирург — академик Герой труда России Владимир Порханов.
В 2017 году, в ноябре, Владимиру Бенсману исполнилось 90 лет. Мы встретились у него дома, чтобы подготовить к юбилею интервью. Этот человек действительно поражает всех, кто с ним общается.
Необычайно широкий кругозор, в свои 92 с хвостиком у него феноменальная память, он активен, полон жажды жизни… Он обладает особенным магнетизмом. В этот раз в связи с карантином мы говорили по телефону. Естественно, сначала о животрепещущем, а потом о весьма личном, а оттого — искреннем и ценном. Судите сами.
— Владимир Михайлович, мир неожиданно столкнулся с угрозой, которая испытывает на прочность человечество. Вы в своей долгой и интересной жизни встречались с эпидемиями? Что думаете о коронавирусной пандемии?
— Да, человечество достаточно давно уже не слышало о пандемии. Новый возбудитель хитер, мало изучен. Ученые по всему миру продвигаются в его исследовании. Но лекарств и вакцины от этой заразы пока нет. У меня, конечно же, оценочные суждения, основанные на том, что слышал, и на знании биологии. Вирус заразнее гриппа, но ведь не холера и не чума. Хотя приятного тоже мало.
А как борются с неизвестным возбудителем даже в век научного и технического прогресса? Старым, древним, проверенным методом — карантином. Ничего еще лучше не придумали. Встречался ли я с эпидемиями? Когда работал в Сибири, в одном леспромхозе вспыхнул сыпной тиф. Причина банальная — завшивленность. Мы объявили карантин, провели обработку помещений, больных вымыли, наголо побрили, перевезли в новый дом. Но тогда мы уже знали, чем лечить это заболевание. Справились с очагом за полтора месяца.
— Оправданны ли нынешние беспрецедентные меры — карантин, самоизоляция?
— Еще раз повторяю: карантин — это очень своевременно и правильно. Другое дело, что люди недисциплинированны, лишены ответственности… Я вот приведу исторические факты. А вы сделайте выводы. В 1829 году в Одессу завезли чуму. Как действовал граф Воронцов, который в ту пору был губернатором всей Новороссии? Город разделили на охраняемые участки. Передвигаться по улицам было запрещено совсем, кроме охраны и медиков, никто не имел права выходить из дома.
Специальные люди на своем участке отвечали за снабжение семей продуктами. На въездах в город Воронцов поставил виселицы — знак устрашения. Строгие меры возмущали жителей, особенно торговцев, приходилось даже подавлять бунты. Но эти меры спасли тогда еще небольшую Одессу, около пятидесяти тысяч жителей, от мора. Погибли по разным данным от 150 до 200 человек. В средние века люди не знали, что чума — это очень контагиозное инфекционное заболевание, но уже догадывались, что только строгие меры карантина спасут большую часть людей. История нас должна учить.
— Почему весь мир оказался не готов к эпидемии коронавируса? Очень мало средств защиты оказалось, аппаратов ИВЛ. Некоторые у нас до сих пор, даже после массовой гибели людей в Европе, не верят в коронавирус.
— Я считаю: человек зазнался, почувствовал себя царем природы. И она ему дает понять, что это не так, люди — всего лишь свита. Человек летает в космос, ему подвластно многое, но он бессилен перед невидимым вирусом. Мы должны быть готовы к таким массовым эпидемиям. Всегда должен быть резерв масок, защитных костюмов, всего необходимого на такие случаи. Эксперты говорят, что эта пандемия — не последняя. Нужно уметь быстро приспосабливаться к новым реалиям. Кто сумел быстро перепрофилировать предприятия — честь им и хвала.
— А не кажется ли вам, что сейчас уж слишком много стало в наших СМИ коронавируса. Пожилые люди включают телевизор и слушают, словно сводки с войны. Не хватает голоса Левитана. Люди в возрасте сегодня чаще всего подвержены депрессии. Нельзя выходить на улицу, а дома — из всех щелей про коронавирус.
— Да, согласен, присутствует момент истерии. Несомненно, говорить надо, рассказывать о мерах борьбы и профилактики, но как-то разумно, дозированно. Пожилым посоветую быть поспокойнее. Надо переключиться на что-то позитивное, заняться интересным делом. Мне, например, не пришлось менять свой привычный график. Я работаю, пишу статьи. Это для меня спасение.
— Недавно беседовала с известным хирургом Кириллом Барбухатти. Он сказал, что нередко встречает вас в аэропорту. Недавно вы летали во Владивосток на конференцию. Часто приходится выступать с докладами?
— Да, с Кириллом мы встретились в Домодедове на эскалаторе. Меня часто приглашают выступать в качестве докладчика на хирургических конгрессах и конференциях. Сейчас у меня два готовых доклада. Всероссийский съезд хирургов должен был состояться 6 апреля. Его перенесли, к сожалению, на сентябрь. Вторая конференция — во Владимире 16 мая. Тоже, наверное, перенесут.
— Как думаете, когда мы сможем побороть коронавирус? Когда закончится карантин?
— Прогнозы — это трудно. Я смотрю в Интернете на кривую роста заболеваний в России — и еще даже так называемого плато не видно. На Кубани кривая ползет вниз. А в Москве — беда. Конечно, там огромная плотность населения. Столица — это ворота России. Сейчас часто звоню своей племяннице в Москву. Она говорит, что там масса нарушителей, которые не признают никакой самоизоляции. На Кубани меры строже, эффективность выше. У нас даже кладбища закрыли… Я помню, когда вы прошлый раз были у меня, моя Ниночка еще жива была…
— Как? Очень жаль! Мои соболезнования…
— Да, умерла на 92-м году жизни от редкого заболевания. Я сейчас живу один. Внучка приходит каждый день. Коллеги поддерживают. Мы вместе с супругой прожили 68 счастливых лет. Курортный роман в Геленджике перерос в крепкую любовь. Я же за ней в Сибирь поехал. Ее распределили из Саратовского мединститута в Алтайский край. Она окончила вуз на год раньше. А я на следующий год туда напросился. Кстати, в прошлом году, в ноябре, посетил места нашей молодости и становления в профессии.
— Расскажите, как все прошло. Интересно!
— Произошло все случайно. Я был на конференции во Владивостоке, потом выступал на защите докторской в Красноярске, там встретил коллегу из Барнаула. Этот город рядом с теми местами, где я начинал работать в больнице. Сейчас это место — город Заринск Сорокинского района, от Барнаула километров 60. А была глухая деревня Сорокино, где находилась дореволюционная больница с 50 койками. При мне увеличили коечный фонд до 150.
Когда стал расспрашивать коллегу обо всем, он на многие вопросы не смог ответить, а предложил съездить вместе с ним туда. Я согласился. И не напрасно, очень теплая поездка. В Сорокино я приехал в 1950 году после института. Главный врач больницы Евгений Немчинов и его жена Валентина Дмитриевна (хирургическая медсестра) стали для нас с Ниночкой не только прекрасными наставниками, но и добрыми друзьями. Даже свадьбу нам устроили в своем доме.
К сожалению, когда я приехал в Заринск в прошлом году и стал звонить, наводить справки, никто даже в больнице не знал и не помнил великолепного хирурга, главного врача Немчинова. Единственная медсестра Надежда Бральчук, которая там работала с 1956 года (я уже в то время уехал в Краснодар), помнила всех. Я с ней встретился. Она и организовала мне экскурсию. Больница старая, не действует, ее обшили новомодным материалом, рядом выстроили новую больницу. Я вспомнил, где находились окна операционной. Казалось, зайди я туда — прошел бы все с закрытыми глазами. Но двери были заколочены. Обошел только со всех сторон. Ведь я, когда стал главным врачом, достроил второй этаж к ней…
Посетил могилки Евгения Петровича и Валентины Дмитриевны. Даже в дом заехали, где они жили. Хозяева любезно пустили нас. От Немчиновых остался книжный стеллаж и прекрасный большой дубовый стол, за ним-то как раз и праздновали нашу с Ниной свадьбу.
Удивительно, но никто не знал из местных властей историю этой больницы. Я, когда приехал в Краснодар, написал все, что знал от Евгения Петровича, что помнил сам, выслал фотографии, вспомнил всех, кто работал тогда со мной. Обо всех добрая память. Мне потом бывшая медсестра Надежда Бральчук, сейчас она председатель совета ветеранов больницы, прислала статью из их районной газеты об истории больницы, о врачах того времени. Во многом они цитировали меня. Мне очень хотелось бы, чтобы о Евгении Немчинове, о нашей больнице помнили. Потом мне писали, что и памятная доска доктору Немчинову нашлась. Ее якобы сняли, когда облицовывали здание больницы, ну а потом забыли вернуть на место… Вот так я соприкоснулся с молодостью, вернул память замечательному доктору.
— Спасибо за рассказ, очень интересно. Приближается знаменательная дата для нашего народа — 75-летие Победы! Но коронавирус внес коррективы в празднование. Обидно, что парад перенесли?
— Обидно, но что сделаешь? Звонили из администрации Западного округа, так сказать перекличку сделали, отметили, что жив (смеется). В нашем возрасте каждое 9 Мая — как рубеж. Из моих товарищей, однополчан-однокурсников остался один Вячеслав Славницкий. Он работал врачом-травматологом в Ейске. В прошлом году встречались с ним. В этом вот — не придется. У меня хорошие соседи. Один из них воевал в Афганистане, моложе меня лет на 30. В День защитника Отечества мы собирались за столом. Думаю, в День Победы соберемся вновь. Попробуем соблюсти дистанцию. К 70-летию окончания мединститута и 60-летию Победы мы с моим другом Б.М. Рукавцовым написали стихотворение. Бориса уже давно нет в живых. А стихи я дополнил к 75-летию Победы. Почитайте, вынесите вердикт.
— Спасибо вам за разговор. С наступающим великим Праздником Победы! Здоровья, здоровья, здоровья!
В году победном сорок пятом,
Войны закончив ратный труд,
Мы, работяги и солдаты,
Гурьбой пошли в мединститут.
Мы, оглушенные войною,
Гранит науки угрызали
И вместе с пленной немчурою
Наш вуз из пепла возрождали.
Кумиры наши: Маяковский,
Есенин, Симонов, Твардовский…
С дешевым пивом был буфет,
А на обед — лишь винегрет.
Незабываемое, братцы:
В субботу в институте танцы,
Где на рентгеновских на дисках —
Шульженко, Лещенко, Вертинский,
Утесов, джаз и барабаны,
И провожанье, и романы…
А коль любовь — так уж навек.
Вот так устроен человек.
Окончив вуз наудалую,
Шинель повесив фронтовую,
Надев халат, пошли вперед —
Везде лечить больной народ.
Трудились мы не для рекламы,
Не ради жирного борща
И званием высоким самым
Считали звание Врача.
Из нас был каждый людям нужен,
Работал честно, честно жил.
И если кто из нас «заслужен»,
Так, значит, это заслужил.
Кто стал хирургом без затей,
Тот оперировал людей.
Преподавал, служил науке
И в творческой терзался муке.
Врачей-хирургов, как на грех,
Бранят больные больше всех.
А то, случается, не в пору
Тащат к судье иль к прокурору.
Мы их сомненья понимали,
Лечили, многим помогали.
Жизнь прожита не без огрехов.
А в медицине как без них?
Еще мы знали шесть генсеков
И президентов четверых.
Но никогда мы не забудем
Победы цену — кровь и труд.
Пока мы живы, помнить будем
Войну, друзей, мединститут.
Необычайно широкий кругозор, в свои 92 с хвостиком у него феноменальная память, он активен, полон жажды жизни… Он обладает особенным магнетизмом. В этот раз в связи с карантином мы говорили по телефону. Естественно, сначала о животрепещущем, а потом о весьма личном, а оттого — искреннем и ценном. Судите сами.
— Владимир Михайлович, мир неожиданно столкнулся с угрозой, которая испытывает на прочность человечество. Вы в своей долгой и интересной жизни встречались с эпидемиями? Что думаете о коронавирусной пандемии?
— Да, человечество достаточно давно уже не слышало о пандемии. Новый возбудитель хитер, мало изучен. Ученые по всему миру продвигаются в его исследовании. Но лекарств и вакцины от этой заразы пока нет. У меня, конечно же, оценочные суждения, основанные на том, что слышал, и на знании биологии. Вирус заразнее гриппа, но ведь не холера и не чума. Хотя приятного тоже мало.
А как борются с неизвестным возбудителем даже в век научного и технического прогресса? Старым, древним, проверенным методом — карантином. Ничего еще лучше не придумали. Встречался ли я с эпидемиями? Когда работал в Сибири, в одном леспромхозе вспыхнул сыпной тиф. Причина банальная — завшивленность. Мы объявили карантин, провели обработку помещений, больных вымыли, наголо побрили, перевезли в новый дом. Но тогда мы уже знали, чем лечить это заболевание. Справились с очагом за полтора месяца.
Молодой хирург Бенсман в перевязочной.
— Оправданны ли нынешние беспрецедентные меры — карантин, самоизоляция?
— Еще раз повторяю: карантин — это очень своевременно и правильно. Другое дело, что люди недисциплинированны, лишены ответственности… Я вот приведу исторические факты. А вы сделайте выводы. В 1829 году в Одессу завезли чуму. Как действовал граф Воронцов, который в ту пору был губернатором всей Новороссии? Город разделили на охраняемые участки. Передвигаться по улицам было запрещено совсем, кроме охраны и медиков, никто не имел права выходить из дома.
Специальные люди на своем участке отвечали за снабжение семей продуктами. На въездах в город Воронцов поставил виселицы — знак устрашения. Строгие меры возмущали жителей, особенно торговцев, приходилось даже подавлять бунты. Но эти меры спасли тогда еще небольшую Одессу, около пятидесяти тысяч жителей, от мора. Погибли по разным данным от 150 до 200 человек. В средние века люди не знали, что чума — это очень контагиозное инфекционное заболевание, но уже догадывались, что только строгие меры карантина спасут большую часть людей. История нас должна учить.
— Почему весь мир оказался не готов к эпидемии коронавируса? Очень мало средств защиты оказалось, аппаратов ИВЛ. Некоторые у нас до сих пор, даже после массовой гибели людей в Европе, не верят в коронавирус.
— Я считаю: человек зазнался, почувствовал себя царем природы. И она ему дает понять, что это не так, люди — всего лишь свита. Человек летает в космос, ему подвластно многое, но он бессилен перед невидимым вирусом. Мы должны быть готовы к таким массовым эпидемиям. Всегда должен быть резерв масок, защитных костюмов, всего необходимого на такие случаи. Эксперты говорят, что эта пандемия — не последняя. Нужно уметь быстро приспосабливаться к новым реалиям. Кто сумел быстро перепрофилировать предприятия — честь им и хвала.
Печально известная «испанка» в начале прошлого века, как раз сто лет назад, унесла более 40 миллионов человек. Мир тоже был не готов к пандемии. Сейчас мы не скажем, было достаточно у них масок или нет, но, по всей видимости, нет. Доподлинно известный факт: в некоторых городах США и Испании полностью вымерли медики, некому было лечить.А про скептиков что сказать? У них — это своеобразная защита от внешнего мира. Но, к сожалению, вот такие люди создают угрозу для остальных.
— А не кажется ли вам, что сейчас уж слишком много стало в наших СМИ коронавируса. Пожилые люди включают телевизор и слушают, словно сводки с войны. Не хватает голоса Левитана. Люди в возрасте сегодня чаще всего подвержены депрессии. Нельзя выходить на улицу, а дома — из всех щелей про коронавирус.
— Да, согласен, присутствует момент истерии. Несомненно, говорить надо, рассказывать о мерах борьбы и профилактики, но как-то разумно, дозированно. Пожилым посоветую быть поспокойнее. Надо переключиться на что-то позитивное, заняться интересным делом. Мне, например, не пришлось менять свой привычный график. Я работаю, пишу статьи. Это для меня спасение.
— Недавно беседовала с известным хирургом Кириллом Барбухатти. Он сказал, что нередко встречает вас в аэропорту. Недавно вы летали во Владивосток на конференцию. Часто приходится выступать с докладами?
— Да, с Кириллом мы встретились в Домодедове на эскалаторе. Меня часто приглашают выступать в качестве докладчика на хирургических конгрессах и конференциях. Сейчас у меня два готовых доклада. Всероссийский съезд хирургов должен был состояться 6 апреля. Его перенесли, к сожалению, на сентябрь. Вторая конференция — во Владимире 16 мая. Тоже, наверное, перенесут.
— Как думаете, когда мы сможем побороть коронавирус? Когда закончится карантин?
— Прогнозы — это трудно. Я смотрю в Интернете на кривую роста заболеваний в России — и еще даже так называемого плато не видно. На Кубани кривая ползет вниз. А в Москве — беда. Конечно, там огромная плотность населения. Столица — это ворота России. Сейчас часто звоню своей племяннице в Москву. Она говорит, что там масса нарушителей, которые не признают никакой самоизоляции. На Кубани меры строже, эффективность выше. У нас даже кладбища закрыли… Я помню, когда вы прошлый раз были у меня, моя Ниночка еще жива была…
— Как? Очень жаль! Мои соболезнования…
— Да, умерла на 92-м году жизни от редкого заболевания. Я сейчас живу один. Внучка приходит каждый день. Коллеги поддерживают. Мы вместе с супругой прожили 68 счастливых лет. Курортный роман в Геленджике перерос в крепкую любовь. Я же за ней в Сибирь поехал. Ее распределили из Саратовского мединститута в Алтайский край. Она окончила вуз на год раньше. А я на следующий год туда напросился. Кстати, в прошлом году, в ноябре, посетил места нашей молодости и становления в профессии.
— Расскажите, как все прошло. Интересно!
— Произошло все случайно. Я был на конференции во Владивостоке, потом выступал на защите докторской в Красноярске, там встретил коллегу из Барнаула. Этот город рядом с теми местами, где я начинал работать в больнице. Сейчас это место — город Заринск Сорокинского района, от Барнаула километров 60. А была глухая деревня Сорокино, где находилась дореволюционная больница с 50 койками. При мне увеличили коечный фонд до 150.
Когда стал расспрашивать коллегу обо всем, он на многие вопросы не смог ответить, а предложил съездить вместе с ним туда. Я согласился. И не напрасно, очень теплая поездка. В Сорокино я приехал в 1950 году после института. Главный врач больницы Евгений Немчинов и его жена Валентина Дмитриевна (хирургическая медсестра) стали для нас с Ниночкой не только прекрасными наставниками, но и добрыми друзьями. Даже свадьбу нам устроили в своем доме.
К сожалению, когда я приехал в Заринск в прошлом году и стал звонить, наводить справки, никто даже в больнице не знал и не помнил великолепного хирурга, главного врача Немчинова. Единственная медсестра Надежда Бральчук, которая там работала с 1956 года (я уже в то время уехал в Краснодар), помнила всех. Я с ней встретился. Она и организовала мне экскурсию. Больница старая, не действует, ее обшили новомодным материалом, рядом выстроили новую больницу. Я вспомнил, где находились окна операционной. Казалось, зайди я туда — прошел бы все с закрытыми глазами. Но двери были заколочены. Обошел только со всех сторон. Ведь я, когда стал главным врачом, достроил второй этаж к ней…
Посетил могилки Евгения Петровича и Валентины Дмитриевны. Даже в дом заехали, где они жили. Хозяева любезно пустили нас. От Немчиновых остался книжный стеллаж и прекрасный большой дубовый стол, за ним-то как раз и праздновали нашу с Ниной свадьбу.
Удивительно, но никто не знал из местных властей историю этой больницы. Я, когда приехал в Краснодар, написал все, что знал от Евгения Петровича, что помнил сам, выслал фотографии, вспомнил всех, кто работал тогда со мной. Обо всех добрая память. Мне потом бывшая медсестра Надежда Бральчук, сейчас она председатель совета ветеранов больницы, прислала статью из их районной газеты об истории больницы, о врачах того времени. Во многом они цитировали меня. Мне очень хотелось бы, чтобы о Евгении Немчинове, о нашей больнице помнили. Потом мне писали, что и памятная доска доктору Немчинову нашлась. Ее якобы сняли, когда облицовывали здание больницы, ну а потом забыли вернуть на место… Вот так я соприкоснулся с молодостью, вернул память замечательному доктору.
Сорокинская больница, где начинал свой профессиональный путь Бенсман.
— Спасибо за рассказ, очень интересно. Приближается знаменательная дата для нашего народа — 75-летие Победы! Но коронавирус внес коррективы в празднование. Обидно, что парад перенесли?
— Обидно, но что сделаешь? Звонили из администрации Западного округа, так сказать перекличку сделали, отметили, что жив (смеется). В нашем возрасте каждое 9 Мая — как рубеж. Из моих товарищей, однополчан-однокурсников остался один Вячеслав Славницкий. Он работал врачом-травматологом в Ейске. В прошлом году встречались с ним. В этом вот — не придется. У меня хорошие соседи. Один из них воевал в Афганистане, моложе меня лет на 30. В День защитника Отечества мы собирались за столом. Думаю, в День Победы соберемся вновь. Попробуем соблюсти дистанцию. К 70-летию окончания мединститута и 60-летию Победы мы с моим другом Б.М. Рукавцовым написали стихотворение. Бориса уже давно нет в живых. А стихи я дополнил к 75-летию Победы. Почитайте, вынесите вердикт.
— Спасибо вам за разговор. С наступающим великим Праздником Победы! Здоровья, здоровья, здоровья!
В году победном сорок пятом,
Войны закончив ратный труд,
Мы, работяги и солдаты,
Гурьбой пошли в мединститут.
Мы, оглушенные войною,
Гранит науки угрызали
И вместе с пленной немчурою
Наш вуз из пепла возрождали.
Кумиры наши: Маяковский,
Есенин, Симонов, Твардовский…
С дешевым пивом был буфет,
А на обед — лишь винегрет.
Незабываемое, братцы:
В субботу в институте танцы,
Где на рентгеновских на дисках —
Шульженко, Лещенко, Вертинский,
Утесов, джаз и барабаны,
И провожанье, и романы…
А коль любовь — так уж навек.
Вот так устроен человек.
Окончив вуз наудалую,
Шинель повесив фронтовую,
Надев халат, пошли вперед —
Везде лечить больной народ.
Трудились мы не для рекламы,
Не ради жирного борща
И званием высоким самым
Считали звание Врача.
Из нас был каждый людям нужен,
Работал честно, честно жил.
И если кто из нас «заслужен»,
Так, значит, это заслужил.
Кто стал хирургом без затей,
Тот оперировал людей.
Преподавал, служил науке
И в творческой терзался муке.
Врачей-хирургов, как на грех,
Бранят больные больше всех.
А то, случается, не в пору
Тащат к судье иль к прокурору.
Мы их сомненья понимали,
Лечили, многим помогали.
Жизнь прожита не без огрехов.
А в медицине как без них?
Еще мы знали шесть генсеков
И президентов четверых.
Но никогда мы не забудем
Победы цену — кровь и труд.
Пока мы живы, помнить будем
Войну, друзей, мединститут.
11048
29 апреля 2020 
Похожие материалы
