Что творится в Новороссии: Как казаки гуманитарную помощь пытались отвезти в детские дома ЛНР
Были сборы недолги...
Настроение в трехдневные выходные, удлинившиеся по случаю женского праздника 8 Марта, почему-то было не очень. Но оно сразу же изменилось после звонка атамана Таманского отдела Ивана Васильевича Безуглого.
— Мы собрали гуманитарную помощь для детских домов Луганска. Поедешь с нами?
Получив добро главного редактора, мигом по-казачьи собрался в дорогу: камуфляжная форма, папаха, берцы, рюкзак с провизией, фонарик, фляга. Вот и все сборы.
В Крымске, где формировался конвой, увидел казаков, с которыми накануне Нового года сопровождал транспорт с подарками: атаманами Валерием Плотниковым, Александром Гричаненко, Андреем Харьковым, Алексеем Фоминым, помощником атамана Таманского отдела Владимиром Сокуровым. Если перед первой поездкой в Донбасс мы здоровались за руку, то здесь — обнялись, как старые друзья.
— В Темрюкском районе при участии студентов и преподавателей кубанского института пищевой индустрии и бизнеса собрано 160 тысяч рублей. В Анапском районе казаки при поддержке главы сельского поселения поселка Витязево Леонида Кориафили собрали продукты питания. В Крымском районе гуманитарную помощь собирали казаки и ученики казачьей школы № 66, — рассказал Иван Безуглый. — Собирали, как говорится, всем миром, от чистого сердца. Люди, порой отрывая от себя, несут кто что может. Везем рыбные консервы, тушенку, крупы, овощи, кондитерские изделия, одежду, предметы личной гигиены. Всего более восьми тонн груза.
С начала войны на юго-востоке Украины казаки Таманского отдела собрали и отвезли 67 тонн различных продуктов питания, 1500 комплектов обмундирования для ополченцев, три с половиной тысячи предметов одежды и более тонны моющих средств и средств личной гигиены.
Гуманитарную помощь доставляем адресно — в два детских дома Луганска. Директора говорят, в чем они конкретно нуждаются, а нуждаются они практически во всем. Зимой прошлого года детки почти неделю питались перловой кашей на воде, пока мы не привезли продукты питания.
Ополченцам везем то, чего не хватает им. Они приезжают в штаб Таманского отдела чуть ли не каждый день.
Кстати, и директор темрюкского вуза Юрий Дудка, и глава поселка Витязево Леонид Кориафили поехали в Новороссию вместе с нами. Они на равных разгружали машины и выполняли всю необходимую работу.
На камуфляжной куртке одного из ополченцев увидел нашивку «Беркут».
— Вы из того самого знаменитого отряда «Беркут»?
— Я из отдельной штурмовой группы «Лавина» отряда «Беркут» города Горловки. Украинский «Беркут» расформирован. Жаль, там были хорошие ребята, — рассказывает боец с позывным «Аксай», за плечами которого вторая чеченская война. — Жена с детьми уехала к родственникам в Ростов. Я задержался, а когда увидел, как «укропы» расстреливают жилые дома из артиллерии и систем залпового огня, взрывами людей выбрасывало из девятиэтажек, — взял в руки оружие. Причем по нашей позиции, которая находилась на передовой, они практически не попадали. Корректировщики огня у них «нулевые», поэтому артиллерия била по жилым кварталам. В прямой огневой контакт «укропы» опасались вступать, а били по городу с защищенных позиций.
— Как сейчас обстановка в городе?
— Когда уезжал огонь почти прекратился. Аварийные службы начали восстанавливать поврежденные линии электропередачи, трансформаторные подстанции и другие объекты инфраструктуры.
Звучит команда «По машинам!» — и грузовик в сопровождении пяти легковых машин отправляется в путь.
Таможенные перипетии
Ночью добрались то таможенного пункта Матвеев Курган. В прошлый раз, накануне Нового года, когда сопровождали губернаторский конвой с детскими подарками, таможню прошли без проблем. В этот раз на границе нас встречали два ополченца из артиллерийского дивизиона. На другой стороне ожидал БТР сопровождения.
— Ну посмотрим, как теперь нам повезет, — говорит Иван Безуглый. — Что-то мне подсказывает, что будут проблемы.
Подходим к таможенному посту.
— Мы везем гуманитарный груз, — обращается к упитанному таможеннику атаман Таманского отдела.
Тот долго рассматривает документы: сертификаты, лист согласования с печатями администрации Крымска, местной службы МЧС.
— Частные машины не пропускаем, — резюмирует офицер таможни.
— В чем проблема?
— Получено соответствующее распоряжение от руководства Южного таможенного управления: частный транспорт не пропускать.
— Командир, мы готовы вскрыть каждый ящик, — закипая, говорит Иван Безуглый, но таможенник непреклонен. — Ты понимаешь, что люди, отрывая от себя, от семей, собирали гуманитарную помощь? Мы везем ее в детские дома, где дети голодные сидят!
— Если бы у вас была печать Ростовской службы МЧС, то тогда бы мы вас пропустили.
— Почему же тогда на сайте нет соответствующей информации?
— Не знаю.
Вот и весь сказ. Обильно пересыпая речь ненормативными выражениями, возвращаемся к машинам, решая, как поступить. На часах около пяти утра. Несмотря на раннее утро, Иван Безуглый звонит директору детского дома в надежде передать груз из рук в руки. Тот отвечает: ни бензина, ни денег нет. Ополченцы связываются с командиром артдивизиона.
— Может, батя решит проблему, — говорит боец с позывным «Кот».
Время как будто застыло. Пока медленно тянется минута за минутой, разговорился с артиллеристами. Как оказалось, до войны никто из них в «царице полей» не служил. Учились на ходу.
— У нас из семи орудий осталось три, — рассказывает «Кот».
— Остальные подбили?
— Нет, от частого огня стволы выработали свой ресурс. Ну ничего, под Дебальцевом «укропы» столько орудий побросали. Так что будет чем пополнить.
«Кот» рассказал удивительные вещи. Украинские военные иногда сознательно сдавали орудия, не желая стрелять по мирным людям.
— Был случай, когда на связь вышел командир танкового отряда: «Мужики, не стреляйте. Я перехожу на вашу строну. Буду воевать против нациков». Это произошло после того, как за украинскими военными с белым флагом двигался минометные расчет и, прикрываясь безоружными людьми, бил по позициям артдивизиона. Пришлось открыть огонь. Минометы накрыли, но и военные пострадали. А что было делать? Эти твари хуже энкавэдешных заградотрядов.
...Восемь часов утра. Ситуация нулевая: таможня добро не дает, помощи ждать неоткуда.
— Едем на Изварино, — принимает решение Иван Васильевич, посовещавшись с атаманами.
Распрощавшись с ополченцами, отдав им оставшиеся сигареты, двигаемся на Изварино.
...12 часов дня. Добираемся до второго таможенного пункта. Нас встречает атаман 10-го Георгиевского Гундоровского казачьего полка Игорь Аникин. Он с группой донских казаков был на той стороне и только что перешел российскую границу. Выслушав нашу историю, выдал:
— Совсем таможенники охренели! На той стороне люди голодают, а им трын-трава! Пропускают исключительно гуманитарные конвои МЧС России. Да и то непонятно, куда идут эти грузы. Груз двух конвоев до людей дошел, это я видел. А остальные где? Если бы все доходило по назначению, то у людей изжога уже была бы от переедания! Уверен: если бы у вас стояла печать Ростовской МЧС, то все равно бы не пропустили. Так что перегружаем столько, сколько влезет в легковушки, остальное на склад.
Делать нечего, сгружаем львиную долю гуманитарки на склад.
— Казаки поддерживают нас не в первый раз. С Иваном Васильевичем Безуглым и другими казаками мы хорошо знакомы. Были такие моменты, что детей кормить было нечем, и если бы не их помощь, то не знаю, как бы мы выкручивались, — говорит директор Краснодонского областного детского дома для детей-инвалидов Юрий Рыженков. — Часть продуктов пойдет нам, часть — Суходольской школе-интернату для детей с отставанием в развитии. К сожалению, его руководитель не смог подъехать. Казаки не дают нам потерять надежду и уверенность в завтрашнем дне.
Отхожу в строну, закуриваю, перебарывая чувство гнева, пылающее в душе. Какая сволочь выдумала препоны, из-за которых невозможно доставить помощь больным детям?! Отправить бы туда на недельку все руководство таможни и посмотреть, как бы они себя чувствовали под огнем и без куска хлеба!
Забиваем до отказа багажники и салоны ящиками с заранее отсортированными продуктовыми наборами и едем на границу. Процедура прохождения таможни тянется и тянется. Открываем багажники, вскрываем ящики для проверки, демонстрируя, что ничего противозаконного не везем. Паспортный контроль со скоростью в час по чайной ложке окончательно выматывает нервы. Зато на другой стороне без проблем — груз не досматривают, паспорта предъявляем, не выходя из машины.
— Счастливого пути, — вежливо говорит пограничник с нашивкой «Новороссия» на рукаве камуфляжной куртки.
Приметы войны
Нас встречает группа ополченцев. Протягиваю руку, а в ответ: «Брат, мы же уже здоровались». Тех, кто нас встречал на российской стороне, не узнать: бронежилеты, разгрузки с автоматными магазинами, пистолеты, ножи, гранаты. Ожидая последнюю машину, разговорились. В салоне микроавтобуса — пулемет Калашникова. Заметив мой взгляд, один из ополченцев говорит:
— Трофей, у «укропов» отбили. Пришлось, правда, из двух собрать один. Он еще послужит, добрая машинка.
Как у любого нормального мужчины, страсть к оружию патологическая. Беру РПК — чувствуется и вес и мощь. К слову, на военно-полевых сборах меня определили в пулеметчики. Конечно, пулемет «Печенег», из которого удалось пострелять, покруче РПК будет. Но и этот «старичок» тоже не игрушка, впечатляет.
— Как думаете, война закончится?
— Вряд ли, — задумчиво говорит командир группы. — Сейчас дороги подсохнут, и, скорее всего, «укропы» снова попрут. Мы свое тяжелое вооружение отвели как положено, а противник перегоняет его с места на место, поближе к линии фронта. Под Артемовском создается мощная линия укреплений, стягивается бронетехника. Отряд казаков выполняет различные функции — охраняют границу, выявляют диверсионные группы и при необходимости выдвигаются на передовую.
— Если боевые действия вновь начнутся, не получится ли, что на вас двинутся танки при поддержке артиллерии и систем залпового огня, а у вас только стрелковое оружие и гранатометы? Не застанут ли врасплох?
— У нас разведка работает нормально. Как только будет отмечено движение артиллерии и «Градов», через два часа наши орудия будут развернуты на боевых позициях.
Собравшись, колонна двинулась в путь. Дороги убитые, мало того что латка на латке, так еще тут и там отметины от разрывов мин. Часть полей обработаны, часть — стоят непахаными. Если на Кубани поля радуют глаз изумрудной зеленью, то здесь изредка видны лишь всходы. В огородах деревенек копошатся одни старики. В Краснодоне отметины войны видны все отчетливее: храм с пробитым снарядом куполом, сгоревшие АЗС, закопченный после пожара Дом культуры, жилые дома с пробитыми стенами. И это город, ставший во время Великой Отечественной войны символом мужества молодогвардейского отряда Олега Кошевого. Здесь были казнены вчерашние школьники, ставшие партизанами.
Машин на улицах начавшего приходить в себя города мало. Бензина-то нет. В поселке Хрящеватое на одной из автобусных остановках надпись: «Путин — помоги!». На всех остановках нарисованные словно под копирку цветные эмблемы: «ЛНР — Новороссия».
Чем ближе к Луганску, тем заметнее следы жестоких боев. Вдоль дороги сгоревшая бронетехника. Остов танка на одной стороне, сорванная взрывом башня — на другой, останки БМП, скрученные страшным ударом как консервная банка. Танк с дырой от пробившей башню кумулятивной гранаты, траки, размотанные на всю длину. Взорванный мост на подъезде к аэропорту.
В поселке Красный Луч сгоревшие от ударов артиллерии трансформаторные будки, ни одной целой заправки, закрытые магазины. Снаряды не щадят ни невзрачные домишки, ни приличные особняки.
Ближе к Дебальцево разрушений все больше. Скрученные рельсы железной дроги, оборванные провода, разнесенный в пух и прах украинский блокпост, уже успевший заржаветь танк, точнее все, что от него осталось. Снаряды и заряды РПГ, сложенные в кучу. Рядом землянка, где жили украинские солдаты. На столе банка домашних помидоров, реквизированных у местных жителей, целлофановые обертки польских пайков.
— По этому укрепрайону, перекрывающему дорогу на Сенной, наши били из пушек Д-30, «Градов», а казаки добавили из РПГ, — рассказал боец с позывным «Федя». — «Укропы» бежали, бросая технику, оружие, боеприпасы, но, как впоследствии сказал Порошенко, это было плановое организованное отступление. Можете убедиться, какое это было отступление.
Молодой парнишка воюет с первых дней. Сначала нес службу на блокпостах, затем его перевели в штурмовой отряд. Попав в окружение, самостоятельно вышел к своим.
— Помню, крадусь вдоль дороги, смотрю — в «зеленке» группа солдат. Ну, думаю, наши. Меня окликнули, но что-то подсказало, что надо промолчать. И правильно сделал, так как это были «укропы». Потихоньку отполз в лесок, снял АКМ с предохранителя. Думаю, сколько смогу буду отстреливаться, приготовил последнюю гранату: если что, рвану и себя и их. Сдаваться в плен, зная, что вытворяют с нашими ребятами эти сволочи, не собирался. Но обошлось. То ли «укропы» подумали, что ошиблись, то ли побоялись на пулю нарваться.
— Потерь много среди ополченцев?
— Война без потерь не обходится, но наших гибнет намного меньше, чем «укропов».
Трагедия Чернухина
Отряд «Феди» затем освобождал поселок Чернухино — небольшой населенный пункт в восьми километрах от Дебальцева. В некогда справном поселке, стоящем рядом с железнодорожной станцией, в домах нет ни одного целого окна. Окраина, выходящая в сторону Дебальцева, стерта с лица земли. От Свято-Николаевского храма остались руины. Здесь почти неделю велись уличные бои с украинскими карателями. Да, именно с карателями, поскольку солдаты украинской армии не совершали таких зверств, как так называемые национальные батальоны. Поселок накануне освобождения пережил жуткую трагедию. Украинские каратели расстреляли 80 заключенных чернухинского ИТУ № 23.
— В поселке была тюрьма. Когда каратели захватили Чернухино, нацгвардейцы построили спецконтингент, сообщив, что хотят освободить заключенных, — рассказал командир отряда с позывным «Магадан». — Их построили и спросили, кто хочет перебраться на территорию ДНР и ЛНР. Так как большинство заключенных были из Донбасса, то они, естественно, ответили утвердительно. После этого свыше 80 человек были расстреляны на месте. Некоторым из заключенных отрезали головы. Не исключаю, что отрезали и живым. Так это делают боевики ИГИЛ. Достойный пример для подражания исламским нелюдям. Отрезанные головы каратели выбросили на улицу.
Освободив Чернухино, мы захоронили останки тел, чтобы потом наблюдатели ОБСЕ смогли убедиться в военных преступлениях так называемых освободителей Украины. По словам уцелевших мирных жителей, нацгвардейцы грабили и тащили все, что под руку попадется: бытовую технику, продукты, вещи. Вырвали танком даже кованые ворота и отправили себе домой.
— Когда по поселку перестала бить украинская артиллерия, мы не выходили из подвалов, — вспоминает 70-летняя пенсионерка Вера Остаповна. — Сидим, слышу, заходят во двор и кричат: «А ну геть из схрона, а то гранату брошу!». Вылезли, а они из подвала выгребли закрутки, сало в банках. Все подчистую. Я говорю: «Что же вы все забираете, что нам есть?». «Вы здесь все пособники террористов. Вас нужно расстрелять, так что сдыхайте с голода», — ухмыляясь, сказал пьяный солдат. Они постоянно были пьяные. Когда ходили к колодцу за водой, они в нас целились и смеялись. Идешь и не знаешь, стрельнут или нет.
Марина Онилчина живет у чужих людей, в ее дом попал снаряд, напрочь снеся крышу и одну стену. До сих пор возле дома торчит неразорвавшаяся ракета «Града». Возле полузаваленного забора валяются несколько подствольных зарядов от РПГ. В доме под кроватью была растяжка. Ополченцы, спасибо им, гранату обезвредили. Даже спустя неделю после освобождения поселка от карателей Марину буквально трясет от воспоминаний, она не сдерживает слез.
— Когда украинские бандиты, одетые в военную форму, вступили в поселок, мы с дочерью и семимесячной внучкой бежали в Центральное (небольшой населенный пункт в двух километрах от Чернухино (прим. автора), где ополченцы на машинах вывозили людей. Бежали по минному полю, лишь бы уйти подальше от них. На санках тащили детское питание, памперсы, продукты, которые успели собрать. Рисковали, конечно, но я боялась за дочь. Ее могли изнасиловать и убить. Такие случаи у нас сплошь и рядом.
Вернувшись в дом, увидели, что все либо разграблено, либо сожжено. Собрали в кучу вещи, разбили банки с вареньем, хранившиеся в подвале, и все смешали в кучу. У меняя ничего в доме целого не осталось!
Понимаю, что ничего особо нового не расскажу.
Подобные кадры ежедневно транслируются по российским телеканалам.
Но одно дело смотреть их на голубом экране, и совсем другое — видеть своими глазами изможденные, осунувшиеся, серые лица, старую, ветхую одежду, стариков на костылях. В Чернухино нет ни воды, ни света. Поскольку поселок остался как бы в тени, так как внимание больше было привлечено к Дебальцево и Углегорску, куда в первую очередь пошла гуманитарная помощь, то люди здесь не живут, а выживают. В поселок только начали привозить хлеб, и пока больше ничего.
— Спасибо вам, казаки, — плача, говорит женщина преклонных лет. — Вы первые, кто привез помощь! Спасибо России, без нее мы бы пропали. Казаки раздали пакеты с продуктовыми наборами. В каждом из них банка тушенки и рыбные консервы, по килограмму риса, пшенки, сахара, литровая бутылка подсолнечного масла.
Продуктовых наборов, которые нам удалось провезти через границу, всем не хватило. Кто-то остался и без этой мизерной помощи. Кто знает, возможно, кто-то из жителей Чернухина может умереть от голода. Дико представить, что чуть ли не в центре цивилизованной Европы смерть от голода и нехватки лекарств — обычное, рядовое дело.
Где же обещанная гуманитарная помощь Запада? Почему российская таможня фактически блокирует Донбасс, ставя препоны казакам, общественным организациям и частным лицам, доставляющих гуманитарку?
— Мы не оставим без помощи жителей Новороссии и будем увеличивать количество гуманитарной помощи и искать любые возможности ее доставки нуждающимся, — сказал атаман Таманского отдела Иван Безуглый. — Немедленно по возвращении я отдам распоряжение всем районным обществам нашего отдела готовить новую партию гуманитарной помощи, которую мы доставим к Пасхе.
...Когда мы двинулись обратно, в машине долго царила мертвая тишина. Картина потрясла закаленных казаков, прошедших горячие точки и крымские события годовалой давности. Не ошибусь, утверждая, что каждый из нас думал: не дай Бог, у нас случится такое!
Сергей Капрелов
Специальный корреспондент, хорунжий Кубанского казачьего войска
Краснодар — Луганская народная республика — Краснодар
