Константин Райкин: «Нет больше театра счастья на земле»
Блиц-интервью режиссера, народного артиста России Константина Райкина:
О «Высшей школе театральных искусств». Ни один театральный институт не строился специально, разве, что институт имени Бориса Щукина. Чаще учебные заведения «въезжали» в старый особняк или клуб, состоящий из маленьких комнатушек. Там не было ни одного помещения, где институт мог бы увидеть сам себя целиком. В моей школе все продуманно, обоснованно, научно. Каждый класс - маленький театр со своими пультами звука и света. Со своими гримерками и студиями. Другие университеты выигрывают только тем, что они «намоленные» за долгие годы своего существования. После третьего тура по-настоящему талантливых детей останется очень немного. И все пять вузов Москвы начнут, обливая друг друга грязью, бороться за абитуриентов. Мой, частный институт может оказаться в проигрыше. Я беру именем, которое для кого-то что-то еще значит. И тем, что из моей школы открыта дверь в театр «Сатирикон».
О студентах. С курсом у меня сложные отношения. Центробежные силы их разносят. Но это был мой самый талантливый курс. В нем есть редкостно одаренные артисты. Жизнь предлагает им другие варианты, гораздо более легкие, денежные, и на первый взгляд результативные -- короткие и приятные дорожки. Они не для меня, потому что результат на них будет совсем иной. А в моем театре очень тяжело трудиться. Но и никто, как я, не возится с актерами и так их не мучает. Зато это дает высокий результат.
Об отце. Мой папа был гением. Он только глазом мог обвести весь зал, и зрители катились от смеха или плакали. Тот, кто видел его только на экране, даже представить не мог, какого уровня это был артист. Видели где-то в «Огоньках». Поэтому и ставили через запятую с второстепенными актерами. И только попав на его спектакль, можно было понять, что это был за ураган, талант.
О кино. В кино не встречается то ощущение власти над людьми, которое есть в театре. На экране ты водишь глазами по какому-то неодушевленному предмету, играя любовь. А та, с которой ты ее играешь, в это время в Кисловодске. Кино - искусство обмана.
О времени. Театр не живет на пленке - это гербарий. Поэтому свои постановки я делаю видеозаписи редко и только для архива. Короткий век спектакля - необходимость. Я снимал со сцены спектакль «Служанки» на пике его популярности, потому что заметил едва уловимые, но необратимые процессы тления. Но лучше вставать из-за стола с легким чувством голода. Чем ждать, когда зритель скажет: «Ну, слава Богу».
О провале. Что такое провал, я знаю, как и любой артист. Сцена очень коварна. Только ты расслабишься, она даст по башке. Самая ревнивая женщина из всех - сцена. Если ты начнешь чему-то еще уделять чуть больше внимания, чем ей, она тут же отомстит.
О счастье. Заниматься любимым делом - для меня это счастье. А кто-то такого счастья не вынесет. Я смотрю иногда на людей, идущих по улице, и думаю: какие же они несчастные! Они и не знают, что такое быть артистом, выйти и тысячный зал отщелкать по носам. Когда зрители с открытым ртом на тебя смотрят -- вот высшее счастье. Его не имеет никто, ни один политический деятель, потому, что он собирает людей через силу. А театр - через добровольную сдачу в рабство к любви. Ничего лучшего в жизни нет, и стоит многое терпеть, чтобы это испытать. Деньги можно заработать где-то в другом месте. Только в театр ты сможешь прожить жизнь от начала и до конца, да еще и вовлечь в это целый зал.
Анастасия Воронович.
